Избранный - Александр Филиппов

– Да что случилось? – по-настоящему разозлился в ответ на паясничанье главврача Корнев.

– А ты… вы, то есть, и не знаете?! – всплеснув руками, театрально закатил глаза главный. – Мировая сенсация! Все газеты только об этом и пишут!

– О чём? – догадываясь уже, переспросил всё-таки доктор.

– Вот… Извольте…

Главный врач положил перед изумлённым Корневым с полдюжины разномастных местных газет. Все они были раскрыты на разных страницах, но на каждой красным маркером была жирно обведена одна и та же заметка.

– Вот, – повторил главный, взяв первую попавшуюся газету, и, водрузив на кончик носа старомодные очки в массивной оправе, принялся читать вслух. – Сердце на шампуре! Каково? – патетически простёр он руку в сторону Корнева. – Это заголовок статьи. Дальше ещё лучше. Тэ-эк… В городской травматологической больнице… Это я пропущу… Вот! Уникальная операция на сердце после проникающего ранения… Грудную клетку гражданина М. буквально проткнули насквозь длинным шампуром, словно шпагой. Пациент уже находился в состоянии клинической смерти… Не растерявшийся дежурный хирург Гэ. Эм. Корнев, – главврач опять указал обличающее на сидевшего перед ним героя статьи, – произвёл срочное вскрытие грудной клетки и в считанные минуты зашил колото-резаную рану длиной два сантиметра на передней стенке правого желудочка… Затем, после уколов прямо в полость открытого сердца, был предпринят прямой массаж кардиальной мышцы… Усилия врача-хирурга Корнева увенчались успехом – сердце начало сокращаться, его деятельность возобновилась. Пациент, получивший смертельное ранение, без преувеличения вернулся с того света, родился во второй раз…

– Ну и что тут… экстраординарного? – с вызовом спросил Корнев, дождавшись окончания чтения газетной заметки.

– Я, между прочим, за сорок лет работы в медицине только раз газетной статьи удостоился, а тут – прямо сенсация местного масштаба. И, главное, во всех газетах – один и тот же текст, и подпись одна и та же – С. Иваныч. Что бы это значило? Этот Иваныч – он кто?

– Понятия не имею, – искренне пожал плечами Корнев. – Журналист, наверное.

– Странно всё это, – указал главврач на стопку газет. – Мне уже из управления здравоохранения звонили. Спрашивали: с чего это ваш доктор Корнев так себя рекламирует? Уж не на повышение ли метит?

– Куда бы это я, интересно, мог метить? – вяло отбивался Корнев, проклиная про себя расторопного Минусова.

– На моё, например, место, – поджал губы главврач. – Только ведь такие вопросы не читатели бульварных газетёнок решают…

– Да не нужно мне ваше место! И вообще… Мало ли о чём нынче пишут! – не скрывая раздражения, возразил Корнев.

Главврач забрал у него газеты, аккуратно сложил в стопочку, кивнул сдержанно:

– Ладно, идите, работайте… – И добавил на прощание мстительно: – Кудесник вы наш.

А ещё спустя час Минусов подъехал за Корневым к воротам больницы, посадил его в неприметную «девятку» тёмно-зелёного цвета и, лихо вписавшись в автомобильный поток, помчался по магистрали, ловко вращая баранку.

– У вас после Москвы не езда, а одно удовольствие, – говорил он, с точностью до сантиметра вклиниваясь между автомобилями при обгоне. – Ни тебе пробок, ни движения в восемь полос. Водилы, хоть и попадаются дурные, всё-таки не такое хамьё, как в столице. Благодать! Патриархальные нравы…

– Ты, Олег Христофорович, мне зубы не заговаривай. Лучше объясни, что это за хренотень с публикацией про мою операцию во всех газетах? Меня ж коллеги засмеют! Главврач аж взбеленился. Кудесником обозвал!

– Вот так всегда, – притворно взгрустнул политтехнолог. – Сделаешь доброе дело, а тебе – выговор… А я, между прочим, за каждую статейку ответсекретарям редакций по сто долларов отстегнул. За то, чтоб на первых полосах информацию о чудесном докторе разместили. Вот и посчитай, во что мне это обошлось. Сто баксов – на семь газет.

– Это ж… Это ж двадцать тысяч рублей! – подпрыгнул на пассажирском сиденье Корнев. – За такую фигню! За писанину! Да лучше б мне эти доллары отдал… На худой конец, пропили бы их вместе…

– Как говорила моя бабушка, кто раньше встал – того и тапки! – усмехнулся Минусов. – Правой рукой он достал из бардачка початую пачку «Кэмэла», выщелкнул сигарету, закурил, предложил доктору, – угощайся. Это настоящие, американские. Пять долларов. В ваших киосках таких не продают… Да… Публикации в газетах – это, брат, не фигня, а начало твоей избирательной компании. Первый этап которой – добиться узнаваемости кандидата, то есть тебя, населением. Кто сейчас знает доктора Корнева в городе?

– Ну… многие. Всё-таки я столько лет оперирую…

– Многие – это сколько? Триста человек? Пятьсот? А в твоём избирательном округе, в областном центре с пригородом, я узнавал, проживает без малого шестьсот тысяч населения! И надо, чтобы о твоём существовании узнал каждый из них. И на всё про всё в нашем распоряжении – два месяца.

– А потом?

– Через два месяца каждый избиратель, получив бюллетень, и найдя там твою фамилию, должен вспомнить: «А-а, это тот самый Корнев – хирург – золотые руки! Как же, как же, помню. Читал. И по телевизору видел…» А операция на сердце, спасение смертельно раненного – прекрасный информационный повод. Это… красиво! И запоминается.

– А почему во всех газетах – одно и то же? Кто-то прочтёт в одной, другой, и скажет: халтура!

– Не-е… – мотнул головой Минусов. – Сейчас ведь не советские времена, когда каждая семья по десятку изданий выписывала. Теперь читают одну газету, от силы – две. В вашем городе издаётся семь газет. Вот в каждой о тебе и прочтут.

– А почему во всех семи? Не многовато ли? – не отставал Корнев.

– Наоборот, мало! Но я ж говорю – это только начало. Ты, доктор, в наших делах плохо разбираешься. Так что учись. Политтехнологи давно подсчитали, что в среднем статью в газете, сюжет на телеканале или по радио слышат и видят не более трёх процентов населения. Значит, статью о чудо-хирурге в семи газетах прочтёт всего-то двадцать один процент жителей вашего города. А нам надо все сто! Что б запомнили – рассказать о тебе потребуется раз десять. Так что впереди у нас огромная работа со средствами массовой информации. Будут ещё статьи, интервью, теле радиопередачи. Через два месяца тебя каждая собака в городе знать будет!

– Мне работать надо, – охладил пыл собеседника Корнев. – Семью кормить.

– Возьмёшь отпуск без содержания. Отпускные… г-м-м… беру на себя. Для начала две тысячи долларов. Устроит? А дальше – ввяжемся в драку, посмотрим.

– Шестьдесят ты-ы-сяч! – протянул удивлённо доктор. – Зарплата приличная. Грех отказываться.

– А ты и не отказывайся, – усмехнулся Минусов и, приоткрыв боковое окошко, выбросил окурок.

Машина свернула с центральной улицы и подкатила к бетонной громаде свечкой застывшей среди жилого микрорайона шестнадцатиэтажке.

– И куда мы приехали? – полюбопытствовал Корнев, выбираясь вслед за Минусовым из салона.

– В штаб. Пора тебе познакомиться с людьми, которые будут ковать нашу победу! – не без пафоса изрёк политтехнолог.

И пока они возносились на громыхавшем подозрительно лифте, поучал доктора:

– Стратегические цели нам, Геннадий Михайлович, вполне ясны. Это захват власти… Точнее, одного из многочисленных кресел в органе представительной власти… и выход в общероссийское политическое пространство.

– Ничего себе – ясны, – поёжился доктор. – И что я на этом пространстве делать буду?

– Это-то как раз и не главное, – отмахнулся политтехнолог. – У нас, как известно, любая кухарка может управлять государством. И управляли – придурки, алкоголики, маразматики. А ты – нормальный, вменяемый мужик, к тому же врач! Сумеешь. Да и найдутся умные люди, подскажут, когда время для принятия решений придёт… А вот с тактикой сложнее. Тактика, брат, это и есть то, чем нам предстоит заниматься всю выборную компанию. Говоря научным языком, тактика – это система мероприятий, проводимых для захвата и удержания политической власти. Понял? —Внимательно всмотревшись в лицо Корнева, Минусов хлопнул его ободряюще по плечу: – Ладно. Потом поймёшь.

Как-то особенно угрожающе громыхнув, лифт вздрогнул и остановился, со скрежетом раздвинув створки дверей.

– Приехали! – И политтехнолог первым шагнул на мрачную, плохо освещённую лестничную площадку.

7

Предвыборный штаб, который представлялся Корневу сродни военному: с часовым, или, на худой конец, строгим вахтёром у входа, чередой кабинетов с плотно прикрытыми, обитыми для звуконепроницаемости дерматином дверями, с разноголосой трелью телефонных звонков, и снующими торопливо по коридору этими… как их… вестовыми что ли, оказался при ближайшем рассмотрении заурядной, обшарпанной конторой, по-новомодному – офисом.