Несостоявшаяся Америка - Ирина Жеребина

Несостоявшаяся Америка

Ирина Жеребина

© Ирина Жеребина, 2016

Корректор Галина Кравченко

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Несостоявшаяся Америка

Глава 1. Я попадаю в безвыходную ситуацию

Я сидела возле окна, глядящего на back yard (задний двор) нашего дома в Сан-Хосе и предавалась невеселым мыслям.

Дом был не совсем наш – мы его снимали за 1500 баксов в месяц у довольно симпатичного китайца. Он был просторный – три спальни, кухня и большая жилая комната с камином. В его правом крыле располагался гараж на две машины.

Возле дома возвышалась неопрятного вида пальма, а в закрытом дворе росли розы. Кусты роз достигали высоты двух с половиной метров и цвели обильным цветом. Я и выбрала этот дом из-за роз. Они стояли неухоженные, загущенные старыми омертвевшими побегами и хилыми дичками, но, несмотря на это, были сплошь покрыты изящно слепленными цветками светло оранжевой и алой расцветки.

Прошло уже почти три месяца, как мы въехали сюда. Моими стараниями дом стал похож на деревенскую усадьбу: в правом углу двора по забору кудрявились плети гигантских огурцов, между ними и апельсиновым деревом уместились грядки с дынями, цветной капустой, баклажанами, перцем и пряными травами, а в левом углу, прямо под кустом малинового олеандра, между луком-пыреем и петрушкой во все стороны раскинули свои ветки кусты помидоров.

От невеселых мыслей меня отвлекло нечто, прошествовавшее по электрическим проводам, тянувшимся вдоль забора между столбами соседних участков. Вначале я решила, что это нечто мне померещилось. Надвигались сумерки, и провода темнели нечетким контуром на фоне мглистого неба. Может, подумалось мне, это случайный лист случайной ветки колыхнул мое воображение, которое нарисовало мне хвостатое существо с оттопыренными ушами? Я вгляделась попристальней и увидела завораживающую картину, заимствованную, вероятно, из сказок В. Гауфа: по проводам, цепко хватаясь лапками и балансируя при помощи вытянутого в струну хвоста, ползли крысы, выдерживая интервал в 30 метров. Они шли и шли, появляясь из ниоткуда и уходя в никуда. Чтобы проверить, все ли в порядке с моей головой, я позвала из соседней комнаты мужа, который подтвердил, что да, крысы идут, и, поудивлявшись, ушел обратно заниматься своими делами.

Мой муж, собственно, и был причиной невеселых мыслей, занимавших мою голову.

К моменту описываемых событий мы с ним прожили четыре года в браке и из них три года в Америке. Вначале жили в Иллинойсе, близ Чикаго, а вот теперь, второй год – в знаменитой Кремниевой долине. Муж, имея рабочую визу, занимал должность программиста в быстрорастущей фирме и получал по российским меркам приличные деньги. А я вела хозяйство, обихаживала огород, учила английский, собираясь осенью в колледж, короче, ждала вида на жительство, Грин карт. Ее уже начала оформлять фирма, в которой работал муж. Ждать оставалось полтора года.

У меня немного привязанностей в жизни, а в Америке было и того меньше – муж, кот Пушок, да грядки.

– Программисты – странный народ, не от мира сего, – любил повторять мой муж и, отчасти, он прав, хотя то, что занимало мои мысли на тот момент, казалось не странностью, а трагедией – я узнала, что у мужа в России есть женщина, связь с которой длится уже три с половиной года.

Мой муж алкоголик. Его частые поездки в Россию без меня я объясняла желанием уйти от бдительных глаз и попьянствовать среди знакомых лиц. Но, как оказалось, все, что касалось его поступков, имело потайную сторону – он жил двойной жизнью. И вот теперь передо мной встал вопрос – что мне делать, чтобы попытаться сохранить семью?

Крысиный поток как нельзя лучше иллюстрировал мое настроение во время раздумий.

Результатом размышлений было решение не форсировать события, а оставить все, как есть, до той поры, пока он снова не засобирается в Россию.

День выяснения отношений оказался не таким далеким. Я держала в руках билет до Москвы на его имя, и Россия маячила у нас перед глазами – у него в виде радостного ожидания встречи – у меня как предчувствие надвигающейся неминуемой катастрофы. При разговоре с ним я с удивлением узнала, что он не намерен изменять своим привычкам, а собирается и впредь продолжать визиты к любезной сердцу даме, мне же, по его совету, нужно успокоиться и начать принимать случившееся как данность, тем более, что деваться мне некуда.

Прав он был в одном – деваться мне, действительно, было некуда.

В случае неповиновения передо мной лежали дороги на две стороны. Первая – путь в американские нелегалы, вторая – возвращение в Россию. Первое меня не прельщало, а второе пугало.

– В Америке нужно прожить не менее двух лет, чтобы существование в других местах стало казаться невозможным, – говорили мне знакомые, разменявшие второй десяток лет жизни в штатах.

Они были правы – жизнь в России с холмов Силиконовой долины казалась удручающе убогой. Но не это было причиной страха возвращения. Я панически боялась не найти работу в свои после сорока, а, значит, остаться без средств существования самой и оставить без этих же средств своего ребенка, который пока спокойно заканчивал школу.

В то время как я терзалась вопросами бытия, муж мой пребывал в предвкушении радостей от предстоящей поездки. В его жизни все было отлично: домовитая, всепрощающая жена, хорошая работа и волнующая поездка за океан на свидание с любимой женщиной. Он был удачлив, и ему все сходило с рук – пьянки, капризы и сумасбродство.

Мой муж был программистом высокого класса, его ценили на работе за аналитический ум и умение предусмотреть любой поворот при решении задач. Сейчас он не учел одного условия, день 11 сентября, когда рухнули башни-близнецы, и Америка помешалась на собственной безопасности.

Он не учел этого условия, а американское посольство в Москве ему не поставило въездную визу.

Он мог бы получить эту визу на месте, в США, через Вашингтон, но тогда ее нужно было бы ждать более полугода. А дамы ждать не любят.

– Авось пронесет, – сказал он перед отъездом, – и мне поставят визу в Москве.

– А если нет? – спросила я

– Ну, поживешь тут одна, – ответил он.

В Москву с собой он вез два паспорта, свой и мой, все кредитные карточки и деньги.

В аэропорту я помахала ему рукой и сказала «прощай». Я почему-то знала, что больше его не увижу.

Романтик, пострадавший за любовь к прекрасной даме, он и сейчас вызывает у меня восхищение. Мчаться на свидание с женщиной через полмира – по-моему, на это был способен только он. Я понимаю, за что пострадал он, но я наотрез отказываюсь понимать, за что страдала я.

Через 10 дней после прощания в аэропорту он позвонил мне ночью из Москвы, чтобы сказать, что ему отказали в визе, вернее, отложили решение о ее выдаче на неопределенный срок. Он был пьян и плохо соображал. Он долго сопел в трубку, молчал, а потом добавил, что потерял кошелек со всеми кредитными карточками и документами.

Остаток моей ночи прошел без сна. Мне было абсолютно не ясно, как можно прожить без права на работу, без денег и без документов в чужой стране. В огромном пустом доме в каждом углу мне мерещился огромный знак вопроса, на который не было ответа. Нужно было искать выход.

Глава 2. Тассахара

Не будь полным кувшином, не умеющим напоить страждущего. Не будь всадником, не жалеющим своего коня,

Пометавшись по пустому дому в поисках выхода из дурацкой ситуации, в которую меня занесло, я, наскоро собрав вещи, прихватив кота подмышку, села в машину и покатила, куда глаза глядят.

Глядели мои глаза в сторону хребта Санта Лучия, который я нашла на карте к югу от Сан-Франциско. Туда, по моему мнению, было нетрудно добраться на машине за пару часов, и там было легко найти место для ночевки с палаткой.

В моем кармане неразменной монетой лежал НЗ – 20 долларов, которые создавали иллюзию защищенности от непредвиденных обстоятельств.

Вдоволь поколесив по горным дорогам, петляющим вдоль хребтов, как заяц по первому снегу, я въехала в лесной заказник «Лос Падрес», где неожиданно кончился асфальт, и началось то, что мы обычно называем грунтовой дорогой: ухабы и рытвины, а также завалы из мелких и крупных камней.

Машина ползла вверх, подскакивая на каждой кочке, спотыкаясь о каждый камень, и при этом противно дребезжала. Я ехала осторожно, лишь ненамного обгоняя тучу пыли, которую она поднимала своими колесами.

Подъехав к ответвлению от дороги, резко уходящему вниз к палаточному лагерю, я увидела на темной доске придорожного столба надпись с его названием «Чайна кемп» и пришпиленный рядом белый листок с написанным от руки текстом, который я вывела в эпиграф.

Лагерь представлял собой небольшую пологую поляну, где было оборудовано несколько палаточных стоянок со столиками и скамейками, мусорными бачками и очагами для костров. Правда, в связи с высокой пожароопасностью, костры разводить не рекомендовалось. Ночевать здесь, как и во всех массивах, имеющих статус «Национальный лес Америки», можно было бесплатно.