Общественное движение в России в 60 – 70-е годы XIX века - Шнеер Менделевич Левин

в уездные и губернские города, в обе столицы, Москву и Петербург, и настаивали на записи в ополчение. В одной только Москве было задержано около 1500 крестьян Тамбовской, Рязанской, Нижегородской, Владимирской губерний. Их под конвоем, в кандалах, в ряде случаев с обритыми головами, возвращали в самовольно оставленные ими имения. Движение, вызванное апрельским указом, длилось несколько месяцев. Несмотря на репрессии и насильственное возвращение под помещичью власть, крестьяне в ряде местностей продолжали уходить, вооружаясь рогатинами, кольями, ножами и т.д. Во многих местах дело доходило до открытых столкновений. Усилиями полиции, отрядов солдат и казачьих частей движение было подавлено[48].

Заслуживает внимания тот факт, что в движение, развернувшееся весной и летом 1854 г., в связи с призывом в морское ополчение, были, в одном по крайней мере случае, вовлечены и подневольные заводские рабочие – значительное число мастеровых Кирицкого посессионного чугуноплавильного завода в Спасском уезде Рязанской губернии[49].

Еще более серьезными и массовыми были волнения, последовавшие за изданием царских манифестов: от 14 декабря 1854 г., в котором Николай I призывал всех «россиян» встать с «железом в руках, с крестом в сердце» перед врагами, и от 29 января 1855 г., где, обращаясь «ко всем сословиям государства», он уже объявлял о созыве всеобщего государственного ополчения[50].

Объявление о призыве в государственное ополчение всколыхнуло широкие массы крестьян, резко усилило их стремления к свободе. Через пять лет автор известного письма за подписью «Русский человек», опубликованного в «Колоколе», писал: «Иногда случалось, что крепостные охотно шли в ополчение, но только потому, что они надеялись за это получить свободу»[51]. В свою очередь Герцен отмечал: «Неудачи (военные. – Ш.Л.) вызвали в народе мысль, какой у него не было в 1812 г.: поднимаясь массами на защиту страны, он думал о возможности добиться уничтожения крепостного права. В Малороссии дело дошло даже до восстания крестьян, подавленного вооруженной силой того самого правительства, на защиту которого поднимались крестьяне»[52]. На Украине, в Киевской губернии, движение 1855 г. проявилось с особенной силой.

Воспоминания о вольности казачества и острая ненависть к влиятельным в крае польским панам внесли своеобразные черты в киевское движение. Среди крестьян широко распространился слух о существовании указа («выводного листа»), скрываемого помещиками и священниками, согласно которому все крестьяне призываются в казаки, с полным освобождением от господских работ. С личным освобождением крестьяне связывали требования о передаче им земель. Например, в одном из селений Сквирского уезда крестьяне требовали от доставленных ими священников: «…Посоветуйтесь между собою и решайтесь – написать нас всех вольными казаками, дать нам присяги, что мы уже не панские.., что поля и луга – наши и все, что есть у панов – наше ж. Оно и есть так, ибо мы и наши предки за все это уже отработали»[53].

Отказываясь повиноваться помещикам, крестьяне игнорировали существующую администрацию и явочным порядком вводили самоуправление. По сообщениям очевидцев, крестьяне отвергали «авторитет полицейских властей», заявляя: «Мы теперь вас слушать не будем»[54]. Как свидетельствует С. Громека, у всех на устах было выражение: «Громада – великий человек»[55]. Тот же Громека готов был определять крестьянские громады как «временное правительство»[56].

Оценивая киевские события 1855 г., В. Шульгин, хорошо осведомленный на месте об обстоятельствах дела, утверждал: «…Скоро обнаружилось, что царская служба была у крестьян только средством освободиться от вечной крепости у помещиков», движение было вызвано «неумиравшею в народе памятью о козачине, угнетениями со стороны помещиков и страстным желанием освобождения…»[57]

Волнения в Киевской губернии продолжались с марта по май 1855 г. Ими было охвачено девять из двенадцати уездов этой губернии, причем наиболее сильное движение было в Таращанском, Васильковском, Сквирском, Каневском и Черкасском уездах[58]. Правительство направило на подавление этого движения значительные воинские силы, которые в ряде мест натолкнулись на упорное сопротивление крестьян. Официальная версия указывала цифры жертв среди крестьян: 36 убитых, 57 раненых; современники находили эти данные преуменьшенными. Киевские волнения и, в частности, активное сопротивление крестьян выдвинули ряд крестьянских вожаков, часть которых была убита в столкновениях с войсками (Иван и Николай Бернадские, Яков Ромаковский и др.)[59].

Известны попытки вмешательства представителей интеллигенции в киевские волнения. Лучше всего в источниках освещена попытка агитации среди крестьян, предпринятая бывшим студентом Московского, затем Киевского университетов Иосифом-Антоном Розенталем в селе Волнянка Таращанского уезда[60]. Розенталь призывал крестьян к активной борьбе не только против господ, но и против царя. Однако его аргументация имела принципиальные ошибки. Так, читавшуюся им рукописную прокламацию он выдавал за обращение французского императора и английской королевы, да и вообще пытался ориентировать крестьян на ожидание помощи от воевавших с Россией держав. После ареста он не проявил должной стойкости. Тем не менее в ближайшие после киевских событий месяцы имя Розенталя было популярно среди демократической молодежи, не знавшей подробностей его дела. Этим объясняются некоторые особенности известного стихотворения молодого Добролюбова (тогда еще студента Главного педагогического института в Петербурге), озаглавленного «К Розенталю», помещенного в октябре 1855 г. в рукописном студенческом революционном листке «Слухи».

Стихи Добролюбова представляют собой драгоценное для историка выражение тех настроений, какие киевские события вызвали у революционной молодежи. Горячо приветствуя стремление разбудить народ, Добролюбов писал, обращаясь к герою своего стихотворения:

Пусть гибнешь ты для страждущего света И гибнешь, замысла святого не свершив, Но верь – речам твоим не сгибнуть без ответа, Вся Русь откликнется на звучный твой призыв. Бронею истины, щитом любви одета, Мечом свободы руку ополчив, Она пойдет на внутренних врагов И отомстит им горько за рабов!..[61]

Волнения, связанные с призывом в государственное ополчение, охватили в 1855 г. и некоторые великорусские губернии. Здесь крестьяне отказывались повиноваться помещикам и вотчинным властям, большими группами покидали имения и, являясь в уездные и губернские города (иногда крестьяне уходили и в Петербург), требовали