Общественное движение в России в 60 – 70-е годы XIX века - Шнеер Менделевич Левин

Представления, связываемые крестьянами с ожидаемой «волей», находились в коренном противоречии со стремлениями, со всей политикой помещиков и с тем, что в угоду помещикам готовилось преподнести крестьянам правительство. Именно из этого столкновения непримиримых интересов и взглядов вырастали многие конфликты между крестьянами и помещиками, которых неизменно поддерживали правительственные власти, сплошь и рядом даже вооруженной силой.

Крестьяне местами отказывались от господских работ или добивались их уменьшения. При переходе имений к новым владельцам они часто не хотели им повиноваться и настаивали на немедленном освобождении[94]. Крестьяне активно противились в ряде случаев продаже господского леса, считая, что он должен скоро перейти в их собственность. В 1858 г. в Васильевском уезде Нижегородской губернии при продаже помещиком Тимофеевым 30 десятин леса крестьяне угрожали покупателям выжечь их деревни в случае реализации сделки, «потому что они скоро будут вольными, и весь лес достанется им»[95].

Власти принимали самые свирепые меры подавления крестьянского недовольства и протеста. «Полиция ревностнее, чем когда-либо, служит помещичьей власти», – справедливо отмечали современники[96]. Крестьян приводили к покорности вооруженной силой, зверскими истязаниями, массовыми арестами, преданием суду и ссылкой так называемых зачинщиков. Заслуживает внимания упорство, с которым крестьяне неоднократно защищали от властей этих «зачинщиков», т.е. лучших, наиболее стойких и преданных общим интересам людей из своей среды.

В своей борьбе против крестьянского движения власти неоднократно сталкивались с проявлением солидарности государственных и помещичьих крестьян. Государственные крестьяне одного из селений Петровского уезда пытались «внушить соседним с ними помещичьим крестьянам, что так как они скоро будут свободными, то могут освободить себя от излишнего повиновения своим помещикам и не платить оброка»[97]. Вызываемые в качестве понятых для помощи в усмирении волновавшихся помещичьих крестьян государственные крестьяне иногда не только не оказывали властям содействия в этом, но прямо высказывали сочувствие помещичьим крестьянам и не допускали наказания их. На подобные «буйственные поступки» государственных крестьян во время одного из волнений в Тамбовской губернии жаловалось, например, III отделение в своем отчете 1859 г.[98]

В крестьянских выступлениях подчас заметную роль играли отпускные солдаты, которые, как люди бывалые, во время выступлений становились во главе своих односельчан. В деревню, несомненно, уже проникали влияния, шедшие со стороны городской разночинной среды. «…Учителя (ученый люд) и приказные (чиновнический класс) с жаром защищают эмансипацию», – жаловался один нижегородский помещик. «Сей достопочтеннейшей публике, – писал он, – охотно верят мелочные лавочники, цирюльники, мастеровые, дворовые люди, собираясь на чайные и пуншевые беседы в трактирах и белых харчевнях, рассуждая там о благе нашей матушки России. Их подслушивают извозчики, городские и загородные ямщики, ездящие по большим дорогам, и сеют эти плевелы всюду»[99]. Через крепостных, живших при господах в губернских центрах, крестьяне так или иначе вступали в соприкосновение с городскими демократическими элементами, со «знающими» людьми. «…Народ теперь уж больно чуток стал: за десять верст ухом слышит!» – в этих словах одного наблюдательного крестьянина хорошо выразилось то напряженное состояние, в котором находились массы[100].

Волнения, происходившие в каком-либо поместье, привлекали живой интерес окрестного населения. Во время неповиновения крестьян в имении помещицы Беккер, в Павлоградском уезде Екатеринославской губернии, 20 тыс. окрестных жителей «поддерживали дух непокорности в означенном имении и нетерпеливо ожидали развязки происшествия»[101].

Выдающееся место в истории крестьянского движения последних предреформенных лет занимает так называемое трезвенное движение, порожденное непосредственно «дикими отношениями откупа к народу», по меткой оценке Н.А. Добролюбова[102].

Откупная система торговли вином, как известно, играла большую роль во всей финансовой системе крепостнического правительства. После Крымской войны, к концу 50-х годов, ее значение еще больше возросло, – когда на каждые 100 руб. обыкновенных государственных доходов приходилось 38 руб. «питейных сборов»[103].

Злоупотребления откупщиков достигли неслыханных размеров. Даже известный крепостник Муравьев писал, что правительством народ отдан на произвол откупщиков под тем предлогом, что «без этого грабежа казна не получит обещаемого дохода». Он вынужден был признать систему откупов «гнусной разбойнической системой»[104].

Резкое и совершенно произвольное увеличение цен на вино, крайнее ухудшение его качества в условиях общего роста дороговизны вызывали острое недовольство в народе, приведшее к массовому движению за трезвость, а в ряде губерний и к разгрому питейных заведений.

«Трезвенное движение» получило свое распространение первоначально в Ковенской губернии (в сентябре 1858 г.), откуда перешло в Виленскую и Гродненскую. Крестьяне и мещане этих губерний выносили решения об отказе от употребления вина, составляли общества трезвости, устанавливая наказание (штрафы) для нарушителей решений. В движение были вовлечены значительные массы. Добролюбов определял минимальное число его участников в трех западных губерниях в 500 тыс. человек[105].

В начале 1859 г. «трезвенное движение» стало широко распространяться и в центральных, великорусских, губерниях (отдельные попытки в этом направлении были предприняты в Саратовской губернии еще раньше, примерно в одно время с началом движения в Ковенской губернии). В отчете министра внутренних дел за 1859 г. говорилось: «Первый пример подан в помещичьих и казенных селениях Саратовской губернии, и почти одновременно с ним подобное же явление повторилось в Тульской, за которой последовали губернии: Калужская, Костромская, Могилевская, Пензенская, Рязанская и Смоленская»[106].

Движение охватило также различные местности Владимирской, Московской, Орловской, Калужской, Самарской, Казанской, Нижегородской, Костромской, Ярославской, Тверской, Курской, Воронежской, Харьковской и других губерний.

Дело не ограничилось одним бойкотом. С мая 1859 г. движение перешло в фазу нападений на питейные заведения, разгрома их. В этой форме оно раньше всего проявилось в Пензенской губернии[107]. За Пензенской губернией последовали Тамбовская, Саратовская, Самарская, Симбирская, Оренбургская, Воронежская, Московская и др. Всего в 12 губерниях было разгромлено 220 питейных заведений[108].

Правительство еще на первом этапе «трезвенного движения» было им очень обеспокоено и принимало меры к его ликвидации. В дальнейшем оно перешло к применению военной силы и с помощью воинских частей окончательно подавило волнения. Тысячи крестьян были арестованы. В феврале 1860 г. жандармский штаб-офицер доносил из Пензы шефу жандармов, что там «тюремный замок набит, в полном смысле этого слова, государственными крестьянами…»[109] Многие крестьяне были преданы военному суду, еще большее число было подвергнуто телесному наказанию[110].

Несмотря на успокоительные заверения, что