Николай Караченцов. Глазами семьи и друзей - Андрей Николаевич Караченцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бога за бороду дёргать нельзя
Началась иная жизнь. Марк с композитором Геной Гладковым выискали где-то рок-группу «Аракс». В театре появились патлатые юноши и их предводитель Юра Шахназаров. Загремела громкая музыка, страшно сказать – рок. Все эти новации вывалились на сцену в «Автограде». Для музыкантов была придумана специальная конструкция в декорации.
А после «Автограда» вышел спектакль «Тиль». С этого дня начался мой настоящий театр. Марк рассказывал, что на следующий день после премьеры «Тиля» он пришёл в фойе и не увидел портрета артиста Караченцова. Значит, какие-то поклонницы-девочки его спёрли. Он говорит: «Я понял – Николай Петрович стал знаменитым». Он описал этот эпизод в своей книжке.
Народ пошёл в Ленком прежде всего на Захарова, его помнили как «левого» и смелого, всем было интересно, что теперь в Ленкоме будет. Понятно, ведь лицо театра определяет лидер. Марк стал сколачивать мощную актёрскую команду. К нам пришли Вера Марковна Орлова, Евгений Павлович Леонов, Инна Чурикова, Олег Янковский, все они – его выбор. А из выпускников институтов – Саша Абдулов, Таня Догилева, сегодняшние звёзды – Таня Кравченко, Витя Проскурин.
Мы не шушукались, увидев нового режиссёра, а искренне радовались, потому что сильно изголодались по интересной работе, соскучились по настоящей форме. Мы привыкли, чтобы при знакомстве с материалом происходил разбор: задача, сверхзадача, а тут ничего похожего. Человек без лишних слов лепит спектакль, причём очень точно и легко. Всё сам показывает. Однако показ не привычный режиссёрский, Захаров обозначал направление. Его подсказки давали волю фантазии, и обычно казалось: то, что хочет сделать режиссёр, очень даже просто. Конечно, был не показ, а скорее подсказка, что нужно Марку Анатольевичу. Возникал миллион ассоциаций, но все они ложились в точно выверенное русло.
У Захарова есть определение, что означает актёрская свобода – она представляет собой некий коридор, но коридор выстроен режиссёром. И за его стенки артист не имеет права вывалиться. Но внутри него он должен быть свободен и творить.
Когда появился «Автоград» – громкий, неожиданный по форме и довольно смелый, в театр повалил народ. Надо же, модный Захаров не добил до конца театр! Что же он первым делом поставил?
Пьесу Визбора! «Автоград-21».
У меня позже сложились добрые отношения с Юрием Визбором. Мы оказались заняты с ним в одной картине и во время съёмок подружились. Он меня сынком называл. Визбор подарил мне песню, которую я до сих пор в концертах исполняю. С неё обычно и начинаю. «Манеж» называется.
Когда закончился сезон удачи.
И ветер, как афиши, рвёт
Последние листы надежды,
Когда случилось так, а не иначе,
То время грим снимать и пересматривать одежды.
Просто жизнь моя – манеж… белый круг, со всех
сторон освещённый…
Совершенно актёрская песня. Юра написал её на Чегете. Он играл в фильме главного тренера нашей горнолыжной сборной. А я получил роль режиссёра, который снимает фильм про горы. Мы жили в одном номере, он много мне пел. Я тогда получил своего барда – Юрия Визбора.
Я знал о его дружбе с Марком. «Автоград» он написал специально для театра Захарова. Музыку к «Автограду» сочинил Гена Гладков. Вместе с ним Марк Анатольевич и обнаружил где-то в Подмосковье «Аракс». Притащили их в театр. Нас пригласили их послушать и познакомиться с новыми коллегами. В фойе они выставили аппаратуру и продемонстрировали свои оглушительные, в прямом смысле слова, возможности. У рокеров принята миграция: одни уходят, другие возвращаются, группы подчас полностью меняют состав. Так было и у нас. В 1980 году ансамбль покинул театр и ушёл на вольные хлеба. Остался только Саша Садо. Он был знаком с Крисом Кельми и предложил ему собрать коллектив рок-музыкантов, которые заменили бы в театре ушедших ребят из «Аракса». Кельми привёл с собой Пашу Смеяна, Борю Оппенгейма, Юру Титова, Серёжу Берёзкина, которые полноправно вошли в нашу труппу, стали музыкантами театра. Марк Анатольевич предложил им назваться ансамблем «Рок-Ателье». Надо сказать, артистам и музыкантам вначале было непросто притереться друг к другу. Одни плохо представляли себе, как надо исполнять роль на сцене, другие не владели искусством вокала. Не обходилось без взаимных претензий. Музыканты упрекали нас в том, что мы не так поём, а мы их в том, что они не так играют на сцене. И именно благодаря упорной совместной работе мы с рок-музыкантами сблизились, поняли друг друга. Благодаря Марку Захарову Паша Смеян предстал на сцене актёром! Захаров увидел в нём что-то необычное, нашёл какой-то его нерв… Марк Захаров – экспериментатор. В его спектаклях музыканты могли что-нибудь сказать или, допустим, пройтись по сцене во время действа… В общем, он всегда придумывал что-нибудь оригинальное и неожиданное. Вот и в «Юноне и Авось» он увидел образ Главного Сочинителя, роль которого стал играть Смеян. Паша обладал мощной энергетикой!
Коллектив «Рок-Ателье» продержался в театре, увы, всего несколько лет. Сначала из-за интриг Кельми вынужден был уйти Юра Титов. На его место взяли Анатолия Абрамова. Потом убрали Сергея Берёзкина, Камиля Чалаева. Ещё раньше ушёл Паша Смеян. Его роль Сочинителя стали исполнять другие. Потом взяли Сашу Барыкина. Но он тоже долго не продержался – не устраивал Захарова. Осенью 1984 года вернули в театр Сергея Рудницкого из «Аракса», который заменил собой Борю Оппенгейма. А в 1987 году, когда Крис Кельми со своим коллективом «Рок-Ателье» принял решение уйти из Ленкома, музыканты «Аракса» снова пришли работать в театр, «Аракс» был реанимирован. С годами группа стабилизировалась, и уже много лет в ней играют Серёжа Рудницкий, Саша Садо, чуть меньше – Коля Парфенюк и Толя Абрамов, один из лучших ударников страны. Но посчитать,
