Остров вчерашнего дня - Антон Валерьевич Леонтьев

дверь. Пойдете направо, потом снова направо и еще раз направо. А там уже и лестница. Спускаетесь до самого низу, и там черный вход. Потом вы на свободе.

Нина, чувствуя невероятную благодарность к рыжеволосому доктору, произнесла:

– Почему вы это делаете?

– Потому что оставить вас в их лапах было бы неоказанием помощи пациенту, а я давал клятву Гиппократа, мисс. Увы, предоставить вам убежище не могу, но зато вот это.

И он положил поверх пакета с одеждой несколько крупных банковских билетов с портретом покойного короля Георга Пятого.

– Вокзал вверх по улице. Скорый на Лондон отходит через пятнадцать минут, до Плимута через сорок. Сами решайте, куда вам ехать. Мне лучше и не знать, мисс.

Нина, подойдя к доктору, быстро поцеловала его в щеку, и тот сразу же зарделся.

– Спасибо вам, доктор Лорд. Уверена, что вы скоро обретете ту, с которой будете счастливы. И просто так, на всякий случай: если еще одна невиновная юная леди попадет в криминальный переплет, обращайтесь к месье Эркюлю Пуаро в Лондоне, вы поняли?

Доктор, усмехнувшись, кивнул. А потом, неловко развернувшись, вышел прочь.

Нина, размышляя над тем, что подала ему идею, которая позднее спасет жизнь героине «Печального кипариса», а в итоге приведет ее под венец с милым доктором, быстро переоделась и, походив немного по пустой палате, разминая ноги, открыла дверь в коридор.

Слева у двери палаты, в которой, по мнению всех, она и находилась, застыл молоденький полицейский, и Нина повернула, как и велел доктор Лорд, направо.

А потом еще раз направо. И еще. Вот и лестница, по которой, к ее ужасу, поднималась сиделка Хопкинс. Отворачивая от нее лицо, Нина прошмыгнула мимо – впрочем, сиделка была занята тем, что, жуя, читала на ходу свежую газету, заголовок которой гласил: «Новые эксклюзивные подробности о кошмаре на острове Альбатросов! Та ли обвиняемая, за кого себя выдает?»

Доблестная британская желтая пресса, выходит, не дремала и уже разнюхала о происшествии в Сент-Олбанс.

Спустившись по лестнице, Нина оказалась перед несколько замызганной, столь не британской, дверью где-то на подвальном уровне. Толкнув ее, она вышла на улицу.

Вокзал, сказал доктор, был вверх по улице. Ноги еще не полностью слушались ее, поэтому быстро идти она не могла и издали узрела, как, издав пронзительный гудок и пуская в небо клубы дыма, от железнодорожной станции отвалил паровоз.

Поезд на Лондон ушел, значит, она поедет в Плимут.

Что будет дальше и как она поступит, Нина не ведала, но оставаться в больнице, в компании уже даже не одного, а двух крайне честолюбивых и не особо разборчивых в средствах инспекторов было бы сущим безумием.

Она брела по улице, до станции было рукой подать, как вдруг прямо у нее под носом распахнулась дверь, и на тротуар шагнул инспектор Мэйн в сопровождении высокого, солидного, с представительными усами мужчины в плаще и шляпе – старший инспектор Джепп из Скотленд-Ярда.

– Неплохая у вас тут харчевня, Мэйн, неплохая. А теперь наведаемся к нашей кровавой мисс.

Тот же, уставившись, как назло, прямо на Нину, вдруг задергал острым кадыком и завопил:

– Да вот же она, в форме сиделки! Сэр, она бежала из больницы и явно направляется к станции!

Нина рванула в первый попавшийся проулок. Позади нее слышались крики, кто-то оглушительно засвистел в полицейский свисток. Девушка понимала, что силы ее на исходе, она просто сейчас упадет на тротуар – и все, окажется в руках доблестной британской полиции.

Которая сочтет ее побег чистосердечным признанием.

Нина вывернула из проулка, оказавшись на многолюдной улице. И слева, и справа шла какая-то суета и мелькали полицейские. Она в западне!

А тут еще ей дорогу преградил шикарный длиннющий автомобиль. Нина в отчаянии остановилась, и тут дверь автомобиля распахнулась, и она заметила ту, кого ожидала увидеть меньше всего: самая богатая невеста Британии Тони Марстенс, в умопомрачительном наряде и с сияющей бриллиантовой звездой во лбу, протянула ей руку.

– Вера, сюда!

Нина, недолго думая, схватила протянутую руку, Тони буквально втащила ее в салон автомобиля, и тот немедленно двинулся в путь.

Оказавшись на узорчатых, небывало удобных сафьяновых сиденьях, Нина все никак не могла поверить, что произошло. Тони же по внутреннему, инкрустированному малахитом телефону дала команду шоферу за рулем, отделенному от них перегородкой:

– Едем обратно, Джордж!

Джорджем звался шофер, которому надлежало возить самую богатую невесту Британии, когда та была не в кондиции. Автомобиль покатил по улице, мимо суетящихся бобби в их смешных касках, мимо рыщущих по тротуару инспектора Мэйна и старшего инспектора Джеппа. Нина пригнулась, а Тони Марстенс усмехнулась:

– Они нас не видят, стекла в салоне специальные, затемненные. Мы их видем, а они нас нет.

А затем с поцелуями бросилась Нине на шею.

Пока автомобиль, покинув городок, в котором они находились, шелестел шинами по дороге, Нина постепенно приходила в себя, попивая коньяк, чуть ли не насильно врученный ей Тони.

– Но что ты делаешь здесь? – спросила Нина, и самая богатая невеста Британии ответила:

– Тебя приехала спасать, что же еще! Хотела подкупить персонал в больнице, а тут ты влетаешь прямо нам навстречу. Что, сбежала? Молодчага! Кстати, форма сиделки тебе к лицу. Может, хочешь поработать?

И рассмеялась.

Затем снова повисла у Нины на шее, а потом абсолютно неожиданно дала ей легкую пощечину.

– Это тебе, дорогуша, за то, что ты нам не поверила.

И по другой щеке.

– А это, дорогуша, за то, что ты заперла нас в комнате-рефрижераторе.

И вновь повисла у оторопевшей Нины на шее.

Откинувшись на подушки нескончаемого салона длиннющего автомобиля, Тони заметила:

– Но ты, дорогуша, тем самым спасла нам жизнь, моему любимому мужчине и мне. Более того, избавила от подозрений. Потому что когда полиция нас обнаружила, мы все еще сидели в запертой снаружи на засов морозильной камере, правда, уже растаявшей. Но я все равно заработала простуду!

И она оглушительно чихнула.

– Ладно, дорогуша, проехали. Лучше простудиться, чем жизнь потерять. Или, как ты, оказаться под подозрением. Хотя ты моему любимому мужчине ногу прострелила, она теперь у него в гипсе. Двигаться нельзя, а так бы он со мной приехал.

Чувствуя, что сердце у нее бешено колотится, Нина произнесла:

– Мистер Ломбард? С ним все в порядке?

– Говорю же, ты ему ногу прострелила, рана не самая серьезная, но из-за того, что ее далеко не сразу обработали и мы еще в леднике сидели, не совсем беспроблемная.

Нина, ощущая себя виноватой, спросила:

– Он в больнице? К нему можно?

Тони, наливая коньяка и