Остров вчерашнего дня - Антон Валерьевич Леонтьев

потом возникла потасовка, один из его же друзей пырнул его ножом. Он, а это был настоящий Филипп Ломбард, скончался прямо там. Все, конечно же, еще до прибытия полиции разбежалась, и я тоже. Но прихватил при этом с собой его приглашение на остров Альбатросов, куда поехал под его именем, зная, что мне никто не помешает.

Случайность, какая могла быть только в детективном романе или в литературной вселенной, из этого романа возникшей!

– Понимаю, история невероятная, но именно так и было, мисс. Жизнь порой преподносит нам сюрпризы, которых никто никогда не ожидает.

Что правда, то правда.

Нина рассмеялась, вдруг вспомнив, что это в романе Ломбард умирает, будучи застреленным Верой. А в пьесе, которую сама Агата Кристи написала на основе романа, был, в угоду сентиментальным пожеланиям публики, переделан финал: Вера стала не хладнокровной убийцей мальчика, а просто неопытной, ничего дурного не замышлявшей гувернанткой, и она и Ломбард спаслись, разоблачив убийцу, все того же судью Уоргрейва, но при этом выяснилось, что Ломбард был не Ломбард, убийца множества людей, а его друг, который под видом погибшего Ломбарда поехал на остров.

И в литературной вселенной обе версии самым причудливым образом переплелись! Вера была виновна, да еще как, и не только в убийстве ребенка, зато Ломбард, найдя свою, вероятно, заслуженную смерть в пабе, позволил Хьюго под его именем отправиться в смертельный уик-энд.

– Выходит, что Ломбард был самым первым «альбатросом», – сказала Нина, и Филипп, да нет же, Хьюго, кивнул.

– Ну вот, вы теперь все знаете, мисс. Теперь ваша очередь!

Он явно ждал, и Нина понимала, что не может заявить, что ничего рассказывать не будет: человек ей душу излил, а она?

Ну да, поведает ему и о своем мире, и о литературном портале, и о синей двери с ручкой в виде пасти льва.

И в особенности о ее Жене, и только ее, который ждал ее там, за дверью.

Но если расскажет, то и Тони, и Филипп, да нет же, Хьюго, сами сдадут ее на руки или санитарам психушки, или инспектору Мэйну и его старшему коллеге из Скотленд-Ярда и приятелю «старины Пуаро» Джеппу.

– Я тоже не та, за кого себя на острове выдавала, – произнесла наконец Нина. – Меня зовут… Нина. Нина Дорн.

Ну да, штампа в паспорте не было, ну и что с того!

– Я из… Германии, но некоторые мои предки – из России. Германию мне пришлось покинуть, иначе те, кто там сейчас у власти, лишили бы меня не просто работы и имущества, но и жизни…

Филипп Ломбард, точнее, баронет Хьюго Хэмилтон сочувствующе кивнул. Нине было крайне противно врать, к тому же выдавая себя за жертву национал-социализма, но все лучше, чем говорить правду.

– Здесь, в Англии, на своей новой родине, я пока не пустила корни и не добилась успеха. Кому нужна подозрительная иностранка, к тому же из Германии. Я жила в том же пансионе, что и Вера, и знала ее, хоть и плохо.

Нина вздохнула, проклиная себя за ложь, но Ариадна Оливер могла бы гордиться ее фантазией – звучало вполне складно.

– Когда Вера умерла, я сделала то, что не должна была делать. Она рассказала мне о том, что ее пригласили на новую перспективную работу к богачам на остров Альбатросов. И, улучив возможность, когда по причине обнаружения трупа возникла суматоха, я зашла к ней в номер и преспокойно взяла ее паспорт и приглашение, лежавшие на столе. И вместо нее поехала на остров, наивно полагая, что это поможет мне начать новую жизнь.

И, взглянув на Хьюго, проронила:

– Вы меня презираете?

Себя Нина презирала – за гору лжи, которую она презентовала этому славному человеку.

Хьюго на полном серьезе ответил:

– Я вами восхищаюсь, вам так много пришлось пережить, мисс Дорн!

Степень презрения к себе у Нины помножилась на само себя.

– Мы оба, вы, мисс Дорн, и я, неудачники, бесцельно плывущие по реке жизни и хватающиеся за первое попавшееся бревно, которое нам случайно подвернется.

Нина не только себя презирала, ей было еще и стыдно, очень стыдно.

Но ее ложь сработала, тут уж ничего сказать было нельзя. Сработала – да еще как.

В салон ворвалась Тони, облаченная в умопомрачительный халат, стилизованный под японское кимоно.

– Ну что, мои пригожие, поговорили по душам? Ты, дорогуша, теперь в курсе, что мой любимый мужчина не Филипп, а Хьюго – он все мне рассказал, когда мы спина к спине сидели в морозильной камере, уверенные, что превратимся в ледяные глыбы. Я так ревела!

Хьюго сухо заметил:

– Тони, не думаю, что мисс Дорн интересны такие подробности.

– О, так твоя фамилия Дорн, а не Клейторн? А как зовут?

– Нина, – ответила Нина и пересказала Тони то, что только что поведала Филиппу.

Да нет же, Хьюго!

Расчувствовавшись и заключив ее в объятия, расцеловав в обе щеки, Тони взяла ее за руку.

– Дорогуша Нина, какая ты смелая! Все ведь отчего-то думают, что смелая я, но просто у меня много-премного денег и я могу делать, что захочу, зная, что адвокаты меня всегда отмажут. А так я ужасная трусиха. А как ты, бежать из чужой страны сюда, отказаться от прежней жизни, никогда бы не смогла.

В сущности, так и произошло: открыв дверь из своего мира в мир этот, Нина в самом деле отказалась от прежней жизни.

А так как дверь упорно не желала выпускать ее отсюда, не исключено, что этот мир и станет ее новым домом.

Навсегда.

Хотя если ее обиталищем в новом мире станет особняк Тони, как та на полном серьезе предлагала, то почему бы и нет? Так в России жили только олигархи, да и то не все.

Но там ее ждал Женя, ее Женя и только ее.

Зато тут был Филипп, точнее, Хьюго.

Вот тебе и выбор!

Тони хлопнула в ладоши, и слуги вкатили столики с различными яствами, от одного вида которых у Нины засосало под ложечкой.

Когда она в последний раз ела по-человечески? На острове, вкушая совсем даже не плохую стряпню миссис Олдрин?

Объедаясь, Нина следила за тем, с какой нежностью Тони обхаживает больного Филиппа.

Нет, Хьюго!

Она явно положила на него глаз, о чем сама и говорила, и Нина могла ее понять. Хьюго, в отличие от Ломбарда, не был ни в чем виноват и убийств не совершал – и к тому же красавец, сам богач и