Гайда! - Нина Николаевна Колядина

крестьянин. – Пуд муки нынче уже за полтора мильёна уходит!

– Думаете, я не знаю, сколько сейчас мука стоит? – не сдавалась женщина. – Нет, меньше чем за два не отдам.

– Да где ж я тебе два-то возьму? – округлил глаза мужик. – Подумай своей башкой, как бы я их сюда припер, два пуда-то?

– Я же сказала: «Нет!» Машинки теперь пользуются спросом. Не вы, так другой возьмет… пуда за полтора, – сбавила цену женщина.

– Ладно, – почесал затылок мужик и предложил свой вариант:

– Полпуда и бутыль первача на полчетверти.

– Не нужен мне никакой первач! – отказалась от нового предложения женщина и спросила:

– А что это?

Так и не дождавшись окончания торга, Аркадий еще какое-то время потолкался по рынку и пошел в сторону вокзала.

Народу на перроне было пока немного – до отправления поезда оставалось больше часа.

«Весна на дворе, а холод стоит собачий, – притопывая по платформе замерзшими ногами и похлопывая себя по плечам, подумал Аркадий. – Солнце, вроде, и яркое, а совсем не греет».

– Пришел марток – одевай семеро порток! Что – замерз, служивый? – услышал он уже знакомый ему мужской голос.

Рядом с Аркадием стоял рыжебородый мужик, которого он приметил на местном рынке. В одной руке у него была потрепанная кожаная торба, в другой – перехваченная веревкой швейная машинка в блестящем коричневом футляре с эмблемой знаменитой фирмы, которую он, судя по довольному выражению лица, выменял с хорошей для себя выгодой.

– Да уж, не жарко, – кивнул Аркадий.

– Поезд ждешь? – задал вопрос бородач.

Аркадий снова кивнул, усмехнувшись про себя – как будто на перроне можно ждать аэроплан или хотя бы телегу с лошадьми.

– Далёко ехать-то? – поинтересовался мужик.

– До конца, – ответил Аркадий.

– До Глядени, значит! – почему-то обрадовался крестьянин. – А в Глядени-то к кому?

– Да ни к кому… Мне вообще-то дальше надо – в Ужур. Просто поезд только до Глядени идет.

– Так, вроде, уж до Марьясова пустили? – вклинился в их разговор другой ожидающий поезд мужик – крестьянин лет шестидесяти, тоже с бородой, но не рыжей, а серебристо-белой. – К Ужуру-то куда ближе.

– Нет, – покачал головой рыжебородый. – По билетам только до Глядени. Уж я-то знаю – сам там живу. А до Марьясова можно доехать на том поезде, который рабочих и материалы для строительства возит. Там с начальством надо договариваться, на месте.

– А до Ужура? – спросил Аркадий. – Мне сказали, что и до Ужура так можно.

– Может, и можно, – хитро прищурился бородач. – Только нынче это уже не выйдет.

– Почему?

– Дык, рабочий поезд только утром пойдет.

– Ну, утром так утром, – не стал огорчаться по такому поводу Аркадий. – На станции переночую.

Вдали послышался гудок паровоза, а вскоре показался и сам состав.

В вагоне оба бородача сели рядом, Аркадий – напротив. Крестьяне снова заговорили о недостроенной железнодорожной ветке.

– В газете на днях писали, что 21-й до Ужура скоро пустят, – имея в виду тот самый поезд, на котором они ехали, сказал седобородый. – Вот я и подумал, что до Марьясова он уже ходит.

– Да где там! – махнул рукой рыжий. – До Глядени-то еле-еле пустили. Все у них там чего-то не хватает: то болтов, то рельсов. Уж сколько лет бодягу тянут.

– А когда эту линию строить начали? – заинтересовался разговором и Аркадий.

– Да при царе еще, в четырнадцатом, – первым отозвался пожилой крестьянин. – Ох, и обрадовались мы, когда узнали, что от основной дороги ветку на юг протянут, аж до Минусинска. Это сколько ж товаров можно по железке возить! Не то что по тракту на лошадях иль по Енисею на баржах, да и то только летом.

– Аккурат перед германской и начали, – поддержал его второй попутчик Аркадия. – И в войну первое время работали. К шестнадцатому году до нашей Глядени почти полностью дорогу проложили, только рельсов и тогда не хватало – говорят, на пушки их переплавляли. А потом стройка хиреть начала – рабочих-то мало осталось. Мужиков тогда всё на войну забирали, будь она неладна. В общем, с тех пор дела шли ни шатко ни валко.

– Ну да, то война, то одна революция, то другая, потом опять не поймешь чего: то красные, то белые, теперь вот снова красные, – вставил свое слово седобородый. – А что дальше будет – одному богу известно.

– Как «что будет»? – вспыхнул Аркадий. – Сами же говорите: до Ужура скоро поезда пойдут. Значит, строят дорогу! И достроят.

– Сегодня строят, а завтра опять власть поменяется, и снова неразбериха начнется. Не до стройки будет, – возразил крестьянин.

– Власть больше не поменяется, – твердо сказал Аркадий. – Остатки белых банд до Приморья додрапали, но и там им недолго осталось.

Он внимательно посмотрел на пожилого, потом перевел взгляд на рыжего мужика и, обращаясь сразу к обоим, с легкой усмешкой на губах спросил:

– Или вы думаете, что здешние бандиты, вроде Соловьева, могут тут власть захватить?

Мужики переглянулись, но ответа не дали. Только седобородый легонько пожал плечами.

Какое-то время ехали молча, но когда за окнами вагона замелькали металлические конструкции, с двух сторон ограждающие железнодорожное полотно, Аркадий спросил:

– Мост, что ли?

– Ну, да, через Чулым, – с готовностью ответил пожилой крестьянин. – Еще в шестнадцатом построили. Тогда по нему первый поезд и пошел – но только до Ададыма. Следующая станция так называется. А неподалеку село большое – Назарово, где я как раз и живу.

Собрав свои пожитки, он поклонился попутчикам:

– Ну, прощевайте. Счастливо доехать.

Остановка в Ададыме была недолгой.

– А в Ужур-то тебе зачем? – спросил Аркадия рыжебородый мужик, когда поезд тронулся с места.

– По делам службы, – не стал вдаваться в подробности Аркадий.

– Понятно, – кивнул крестьянин, сделав вид, что вполне удовлетворен ответом.

В Глядени из вагонов вышли всего несколько человек – остальные покинули поезд на предыдущих станциях. Еще меньше пассажиров ожидали состав, чтобы отправиться на нем в обратном направлении.

– Постой, служивый, – окликнул Аркадия рыжебородый, когда тот направился к одноэтажному деревянному зданию, протянувшемуся вдоль железнодорожного полотна. – В самом деле, что ль, на станции ночевать собрался?

– А что? – спросил Аркадий.

– Да не дело это. Пойдем-ка со мной. У меня изба большая, просторная, найду, где тебе постелить.

Увидев, что его попутчик колеблется, крестьянин повторил приглашение:

– Пойдем, пойдем… Заодно подсобишь вещи донести.

«Вот дурак! Куда поперся? Неприятностей на свою голову захотел? Чурбан безмозглый! – на все лады костерил сам себя Аркадий, ступая следом за попутчиком по узенькой, протоптанной в просевшем, но еще высоком сугробе тропинке. – Мужика первый раз видишь, не знаешь, что это за человек. А если он с какой-нибудь шайкой связан? Вот придут ночью бандиты и пристукнут тебя, дурака. Что с Мурочкой будет? А с маленьким, когда он родится? Может, вернуться пока не поздно…»

– Меня Трофим Ильич звать, – повернув голову, через плечо крикнул ему крестьянин. – А тебя?

Аркадий назвал свое имя и, на ходу перехватив швейную машинку из одной руки в другую, подумал:

«Ладно, может, и обойдется… В этих местах, вроде, с бандитами покончено. Во всяком