Тудор Аргези - Феодосий Видрашку

палаты были погружены в вагоны. Захаров еще не знал, что же будет дальше. Его снова пригласил Косынкин.

— Вот что, Захаров, вам придется ехать с вещами…

— На сколько?

— Может, дня на три, ну на четыре…

— Брать собой чемоданчик, смену одежды?..

— Да… А вообще зайдите к Спиридонову.

Перед разговором со Спиридоновым Захаров подумал, что раз Косынкин говорит о трех-четырех днях, значит, ему придется сопровождать эшелон до места назначения, а потом — обратно. Но Спиридонов уточнил:

— Будьте там, пока война кончится. Возьмите с собой необходимых сотрудников, подберите кого надо… Дайте мне список… Через полтора часа отправление.

Захаров тут же в приемной составил список. Ну кого взять? Конечно, Баянова, своего единственного заместителя по хозяйственной части, сотрудников Ефимова, Валуева, Гордеева, Владимирову и Кирильцеву. Спиридонов утвердил список. Захаров» пришел в Оружейную палату, собрал всех, объявил:

— Времени на сборы мало. Через полтора часа уезжаем в далекую и длительную командировку.

Самому Захарову не было дано и этих полутора часов. После 22 июня он заехал домой только на двадцать минут. В доме на 1-й Мещанской ждала встревоженная жена, у нее на руках двое девочек: одной три года, а второй три месяца…

«Поезд особого назначения» шел на восток. Навстречу мчались военные эшелоны с войсками и вооружением. Приходилось подолгу стоять на станциях, пропускать составы на фронт. Тяжело было на душе у Захарова, тяжело и тревожно. С одной стороны, такая громадная ответственность — быть доверенным лицом государства за сохранность одного из ценнейших собраний человечества, а с другой — все едут на фронт, а он в противоположную сторону, в глубокий тыл…

Город в глубоком тылу не ожидал прибытия специального груза. Все здесь были заняты заботами об отправке на фронт мобилизованных резервистов, о перестройке промышленности и всего хозяйства на военный лад. У Захарова был документ, который помог найти подходящее для привезенных ценностей помещение и разгрузить все вагоны за одну ночь. В надежное хранилище, под охрану были поставлены и сорок ящиков с румынским фондом. А через три дня по новому адресу Оружейной палаты на имя Захарова стали поступать новые грузы из Москвы. Прибыло собрание редчайших книг из библиотеки Оружейной палаты, предметы, хранившиеся в соборах Кремля, ценные древние иконы, старинные русские одежды, церковная утварь, знамена Российской империи. Отдельным, особым грузом прибыло на имя Захарова на хранение знамя Парижской коммуны.

Небольшой коллектив москвичей приступил к распаковке ящиков, проверял, в каком состоянии находятся вещи. 5 сентября 1941 года комендант Московского Кремля Спиридонов получил подробную докладную записку. Захаров сообщал, как все устроилось на новом месте, писал о том, что необходимо предпринять для обеспечения сохранности вывезенных из Москвы ценностей. «Кроме того, — писал Захаров, — прошу Вашего распоряжения о создании комиссии для вскрытия ящиков с румынскими ценностями. Основанием для вскрытия ящиков является:

1. Необходимость узнать, что хранится в отдельных ящиках.

2. Ветхое состояние ящиков; некоторые из них следует отремонтировать, а некоторые изъять (заражены шашелем).

Примечание:

а) Вскрытие ящиков производить в присутствии не менее трех членов комиссии;

б) вскрытие ящиков с ценностями необходимо фиксировать в актовой книге и скрепить подписями членов комиссии».

Вспомним: все это происходило в те дни, когда немецкие полчища рвались к Москве, а румынские войска на южном фланге огромного фронта осаждали героически обороняющуюся Одессу…

— Вы об этом ведь знали, — сказал Аргези Николаю Никитовичу Захарову. — Ведь вы не могли не знать… С каким чувством работали вы в те дни, избавляя от шашеля румынские картины?

— Мы спасали достояние народа, — ответил Захаров. — Мы, небольшая группа советских людей, воспитанных нашей партией в духе глубокого интернационализма и уважения к труду и духовным ценностям других народов, старались сохранить эти ценности румынского народа… Мы были уверены, что фашисты потерпят крах, а румынский народ будет благодарен нам, не нам лично, конечно, не нашему маленькому коллективу, а нашему народу, мы ведь капелька нашего народа…

— Вот они какие, русские! — воскликнул Аргези, рассказывая Параскиве об этом, и тут же начал писать очередной репортаж из Москвы.

Приближалась победная весна 1945 года. В первых числах февраля Захаров получил разрешение вернуться В Москву. Все это время его группа вела громадную научно-исследовательскую работу. Они не только хранили ценности, но готовили их для будущей экспозиции в Оружейной палате. Был подготовлен расчет вагонов, порядок погрузки и переезда. 20 февраля 1945 года прибыли в Москву. 1 марта стали распаковывать ящики и располагать экспонаты по разработанному в эвакуации плану экспозиции. 17 апреля 1945 года в 17 часов в Оружейную палату пригласили первых посетителей.

Сорок ящиков с румынскими ценностями, спасенными и от второй мировой войны, были поставлены в круглый зал за дверь с гербами губерний России. Они ждали своего часа.

И вот этот час настал. Румынский художественный фонд передавался дружественной Румынской Народной Республике, и для его приема в Москву была приглашена правительственная делегация.

«6 августа 1956 года, — пишет Аргези, — под созвездиями гигантских люстр зала Кавалеров ордена Святого Георгия Победоносца, усеянного от пола до сводов именами тысяч и тысяч русских воинов, состоялось торжество, венчающее огромную работу советских людей и невиданную еще заботу о сокровищах другого народа. Советское правительство показало свою богатырскую щедрость. В коммюнике Совета Министров отсутствуют пышные парадные, свойственные дипломатии фразы. Этот грандиозный жест называется очень просто — «дружественным актом».

Румыния признательна за это вовек».

Свой репортаж о торжествах передачи Тудор Аргези озаглавил латинскими словами Restitutio in integrum — «возвращено полностью».

Вот имена людей, чьим трудом были сохранены во время прошедшей войны ценности Оружейной палаты и Румынский художественный фонд: комендант Московского Кремля Николай Кириллович Спиридонов, Петр Евдокимович Косынкин, Николай Никитович Захаров, Александр Васильевич Баянов, Николай Васильевич Гордеев, Владимир Сергеевич Валуев, Мария Александровна Кирильцева, Ольга Сергеевна Владимирова, Людмила Васильевна Писарская, Евгений Андреевич Ефимов.

Пройдет несколько лет, и Тудор Аргези скажет:

«То, что произошло в Кремле в те памятные дни лета 1956 года, — доказательство ни с чем не сравнимого великодушия Союза Советских Республик и русских людей. Я видел русских в Швейцарии в далекую пору моих исканий, и я сблизился с ними духовно. Я пытался осмыслить их широту, смелость, способность идти на смерть за народное дело с высоко поднятой головой. Я видел Ленина, окруженного молодыми людьми в кафе «Ландо» и среди книг библиотеки Женевского университета. Мне казалось, что он и его товарищи — люди из другого, незнакомого нам мира. И это было так. До моего приезда в Москву я знал русских по моим женевским впечатлениям, по литературе. Побывав в Москве, я понял, что русские коммунисты унаследовали