Тудор Аргези - Феодосий Видрашку

рабочих и интеллигенции от глубины сердца выразила Советскому Союзу слова вечной признательности, безграничную благодарность за этот великий и незабываемый праздник».

Торжество передачи художественного фонда состоялось 6 августа 1956 года в Георгиевском зале Кремля, а 7 августа утром в румынских газетах появилось переданное по телефону из гостиницы «Ленинградская» с Комсомольской площади Москвы это сообщение. Под ним стояла подпись: Тудор Аргези.

Но как же все-таки сохранились все эти сокровища? Аргези должен найти ответ.

— Вы познакомьтесь поближе с Николаем Никитовичем Захаровым, — посоветовали ему. — Он многое знает.

Тудор Аргези видел Николая Никитовича Захарова не раз. Моложавый, невысокого роста мужчина лет пятидесяти. К нему то и дело подходили сотрудницы Оружейной палаты, о чем-то спрашивали, он им тихо, очень спокойно отвечал, если показывали документ, он его внимательно просматривал, думал, а если надо, медленно выводил на бумаге свою подпись. Аргези понимал, что все, что приносят на подпись этому человеку, все относится к румынскому художественному фонду, к отправке его на родину. Однажды он увидел, как в Оружейную палату молодые ребята вносили большие ящики. Захаров останавливал их, внимательно осматривал ящики, заглядывал внутрь, щупал обивку, проверял надписи. Аргези обратил внимание, что на ящиках имеются и румынские слова. Подошел, посмотрел. «Fondul artistic romtn». И по-русски «Румынский художественный фонд. Москва — Бухарест». Он понял: это для упаковки ценностей. Обработаны и зафанерованы как дорогая мебель, внутри обшиты мягкой тканью, чтобы все доехало до назначения с комфортом. Захаров то и дело советовался со своей главной помощницей Людмилой Васильевной Писарской.

Из гостиницы «Ленинградская» Тудор Аргези передавал в Бухарест ежедневно восторженные корреспонденции о том, как проходит подготовка к отправке на родину сохраненных в СССР ценностей. Он писал о великодушии и душевной щедрости советского народа, о самоотверженном труде людей, спасших сокровища от гибели во время прошедших войн. Из рассказов генерала Веденина, Николая Никитовича Захарова, Людмилы Васильевны Писарской и других сотрудников Оружейной палаты СССР вырисовывалась картина сердечной щедрости советского народа. Аргези приходит к выводу, что трагические взаимоотношения между Румынией и СССР, создавшиеся в не такое уж далекое время по вине правящих, фашиствующих кругов (с 22 июня 1941 года, когда румынская армия совместно с армией гитлеровской Германии напала на СССР, прошло всего 15 лет), уходят в прошлое, советские люди сердечно относятся к трудовому народу Румынии. Одно из ярчайших проявлений — сохранение советскими людьми румынских сокровищ. Тудор Аргези пытался из отрывочных рассказов своих собеседников составить картину сохранения ценностей.

— За несколько лет до начала Отечественной войны, — рассказывал Николай Никитович Захаров, — я был назначен директором Оружейной палаты. Кроме меня, здесь работали еще пять человек… На втором этаже Оружейной палаты имеется круглый зал, вы его видели. Там сейчас образцы дорогой церковной одежды. А тогда за высокими дверьми из кованого железа с гербами всех российских губерний стояли старые ящики с сургучными печатями. «Это ценности королевской Румынии, — сказали мне. — Пусть лежат». Передали мне и документы, из которых видно, что даже в самые трудные годы для нашей страны, когда каждая копейка была на строжайшем учете, выделялись средства, чтобы уберечь ценности румынского народа от порчи и разрушения. От долгого хранения в закрытом виде любые вещи портятся. Трудно установить, где хранились румынские ценности до тех пор, пока их привезли в Кремль. Скорее всего во время первой мировой войны они попали в Петроград, а оттуда были привезены в Москву, когда перевозили ценности Российского государства из Зимнего и других дворцов. Здесь хранение не всегда было идеально. Во время гражданской войны и много лет спустя помещения не отапливались, было холодно и сыро. Вы, наверное, читали об «огненном кольце», в котором находилось наше молодое государство… Тогда и в кабинете Ленина было холодно, а Большой театр освещался свечами…

Так немудрено было некоторым вещам и особенно живописи и попортиться. Могла появиться плесень и самое страшное — шашель. Для того чтобы сохранить вещи, нужны деньги. И все же из того малого, чем располагало наше государство в то время, выделялись средства прямым назначением на консервацию вашего фонда… — и не только тогда…

Это была забота многих людей… Специалисты Оружейной палаты, реставрационные мастерские под руководством нашего знаменитого Игоря Эммануиловича Грабаря… Он всем этим руководил по прямому указанию Владимира Ильича Ленина…

— А не расскажете ли вы, где все это находилось во время последней войны? Здесь, в Кремле?

Николай Никитович Захаров не любит говорить о себе. К хранению ценностей Оружейной палаты и румынского фонда во время Великой Отечественной войны он имеет непосредственное, прямое отношение.

Экскурсии в Оружейную палату проводились и до войны. Люди собирались, как и сейчас, в Александровском саду, у Боровицких ворот. В выходной день 22 июня 1941 года Николай Никитович пришел на работу вместе со своими сотрудниками как обычно — в восемь тридцать, за час до начала экскурсии. По существовавшему порядку ключи от палаты находились у дежурного офицера, и тот, вручая их Захарову, передал распоряжение коменданта Кремля — экскурсии на 22 июня отменяются. Об этом необходимо объявить собравшимся посетителям. У Боровицких ворот стояло человек четыреста. Услышав сообщение Захарова, они молча разошлись. Ушла домой и группа сотрудников, пришедших продолжать работу над готовившимся тогда научным трудом «Оружейная палата». Остались только его помощники. Захаров ходил в тревожном ожидании по залам среди витрин, посматривал. как установлены леса в вестибюле, — с конца 40-го года он готовил Оружейную к предстоящему ремонту, потолки были уже затянуты марлей, стояла готовая тара для упаковки ценностей… Без четверти двенадцать из «тарелки», установленной в восьмигранном зале первого этажа, прозвучали позывные, а затем неоднократные объявления о предстоящем правительственном сообщении. Захаров позвал всех к радиоточке. В двенадцать часов В. М. Молотов объявил о вероломном нападении гитлеровской Германии на Советский Союз и о том, что вместе с ней советские города и села атакуют румынская и финская армии…

Захарова вызвал к себе комендант Московского Кремля Николай Кириллович Спиридонов.

— Началась война, — сказал он, — нужно сохранить в этих условиях ценности Кремля и Оружейной палаты.

Николай Никитович Захаров составил свой личный план незамедлительно. Он был одобрен комендантом, и коллектив Оружейной палаты приступил к делу. Прежде всего нужно было упаковать вещи и рассредоточить их в защищенных от возможной бомбежки местах.

К вечеру 29 июня 1941 года все экспонаты были упакованы. А еще утром заместитель Спиридонова Косынкин сообщил Захарову новое распоряжение — упакованные ценности необходимо вывезти из Кремля…

Вернувшись, Захаров доложил Косынкину, что состав подан, вагоны годятся.

С вечера 29 июня до четырнадцати часов 30 июня ценности Оружейной