Пророчество о пчелах - Бернард Вербер

пусть будущее остается неизвестным для таких как ты. Я без колебания ее выброшу, если ты сделаешь еще хоть шажок.

Теперь она удерживает кодекс всего двумя пальцами.

Нет! Нет! Это чрезмерный риск! – проносится в голове у Рене, бессильно наблюдающего эту сцену.

Конрад не слушается – и Клотильда разжимает пальцы.

Дальнейшее происходит для Рене, как в замедленном кино.

Книга приближается к поверхности воды, но Эврару хватает прыти, чтобы перехватить ее в прыжке и предотвратить непоправимое.

Двое подручных тевтонского главаря кидаются на него. Завязывается схватка, Эврар, отбиваясь, сжимает кодекс под мышкой, Клотильда в это время молотит кулаками мужа. Эврару помогает страх, но тяжелый кодекс мешает сохранять равновесие. Он пятится и вскоре прижимается лопатками к стене.

На причале появляются три тамплиера.

– На помощь, братья! Во имя Храма! – кричит Эврар.

Тамплиеры ускоряют бег, чтобы вступиться за своих. Эврар узнает Тибо Годена. Великий магистр тамплиеров самоотверженно завязывает единоборство с великим магистром тевтонцев. Вокруг собираются зеваки, привлеченные захватывающим зрелищем.

Соперники по очереди делают ловкие выпады, приседают, подпрыгивают, вертятся, чтобы подавить противника своим умением.

На подмогу к тамплиерам спешат все новые братья, и преимущество оказывается на их стороне. Тевтонцы, видя, что им не взять верх, спасаются бегством.

– Мы еще вернемся! – кричит, озираясь, Конрад фон Фёхтванген. – Где бы вы ни прятались – дома, в своих крепостях, – мы не дадим вам покоя, пока не завладеем книгой!

Тибо крепко обнимает Клотильду, поворачивается к Эврару, сдергивает перчатку и протягивает руку.

– Дай сюда! – приказывает он.

Эврар не шевелится.

– Ты обязан мне повиноваться, брат.

– Прежний великий магистр, Гийом де Божо, поручил мне беречь эту вещь, – возражает Эврар. – Не понимаю, почему ты ее у меня отбираешь.

– Гийома нет в живых, новый великий магистр – я. Гийом поручил тебе передать этот предмет твоим братьям по Храму. Давай сюда, живо!

Эврар отрицательно крутит головой. К нему подходят другие тамплиеры, чтобы отнять книгу, но Тибо останавливает их жестом.

– Твое упорство достойно восхищения, Эврар, – с улыбкой говорит он. – Похоже, ты более предан этой книге, нежели готов выполнить приказ того, кто вручил ее тебе.

Понимая, что лучше действовать уговорами, Тибо продолжает сладким тоном:

– Ты сильно рисковал, защищая этот кодекс. Теперь тевтонцы не успокоятся и не дадут нам покоя, пока им не завладеют. Лучше всего будет увезти его с этого острова, чтобы не рисковать его утратой.

Тибо Годен переводит взгляд на пришвартованный неподалеку «Посейдон» и, немного поразмыслив, заявляет:

– Брат Эврар, я доверяю тебе конфиденциальную миссию. Ты отправишься в Париж, где вручишь пророчество важному тамплиеру, моему другу, командору Парижа. Но сначала я хочу взять с тебя обещание не пытаться его прочесть.

– Но…

– Это условие не подлежит обсуждению. Поклянись не читать его и не давать читать кому-то еще – и ты получишь поддержку нашего ордена. Решение за тобой.

– Я поеду с ним, – подает голос Клотильда.

– В таком случае, Клотильда, я потребую такой же клятвы и от тебя.

– Это сродни пытке, все равно что дразнить страдающего жаждой стаканом воды и не давать ему пить, – возражает она.

– Это временное ограничение, – немного отступает Тибо Годен. – Жажда будет утолена, просто позднее.

Немного поколебавшись и переглянувшись, Эврар и Клотильда согласно кивают.

– Клянусь передать пророчество командору парижских тамплиеров, не попытавшись его прочесть, – говорит Эврар, опустившись на колени.

– Я тоже клянусь, – говорит Клотильда и делает то же самое.

Тибо Годен пишет письмо, ставит дату и подпись и сворачивает пергамент в свиток. Потом зажигает свечу, капает на пергамент воском и прикладывает свое кольцо к расплавленной красной массе. Теперь свиток запечатан его гербом.

– Это поручение, которое ты должен отвезти в Париж.

Он пишет второе письмо, подписывает его, но не запечатывает.

– А это – пропуск, с его помощью ты получишь содействие всех тамплиеров, с которыми встретишься в пути.

Великий магистр обнимает юного тамплиера, серьезно смотрит ему в глаза и говорит:

– В твоих руках будущее мира, брат.

Он поворачивается к владельцу «Посейдона» и дает ему кошелек.

– Переправь их во Францию, в Марсель! Я пошлю туда почтового голубя, чтобы тебе заплатили еще раз, если они доберутся до места назначения целыми и невредимыми.

Владелец кивает, взвешивая на ладони туго набитый кошелек.

– Как имя парижского командора, к которому я должен обратиться? – спрашивает Эврар.

– Жак де Моле.

Еще раз обнявшись с друзьями, Клотильда и Эврар поднимаются на борт «Посейдона».

77. Мнемы. Второе рассеяние

Со вторым рассеянием в еврейской диаспоре появились ученые. Они черпали знания у греческих предшественников: математика Фалеса Милетского, философа Пифагора, астронома Гераклита, эскулапа Гиппократа. Те не были евреями, тем не менее писцы во всех еврейских общинах переписывали, комментировали, сохраняли их сочинения в своих библиотеках и неустанно их распространяли.

В египетской Александрии философ Филон, еврей, писавший по-гречески, называл Бога изобретателем, «великим архитектором вселенной». По его убеждению, лучшей политической системой была греческая демократия. Он участвовал в распространении в еврейских общинах греческих научных трактатов.

В Северной Африке развивалась трехкомпонентная медицина: анатомия, фармацевтика, хирургия. Сочинения Гиппократа, Аристотеля, Диоскорида и Галена просвещали еврейских медиков, так называемых «умманим». Во многом те были новаторами: например, мыли перед операциями руки, внедряли гигиену (ритуальные омовения), диетарные требования (запрет смешивать ряд продуктов во избежание проблем с пищеварением) и психологическую помощь (лечение словом – «дабер» на иврите). В своей фармакопее они применяли мандрагору как болеутоляющее, финиковую пасту против язвы желудка. Они накладывали швы, делали кесарево сечение, проводили ампутации.

Путешествуя, они распространяли свои знания.

78

– Можете быть свободны, – говорит усатый полицейский, отдавая Александру, Рене и Мелиссе их паспорта.

– А как же нападение, которому мы подверглись? – напоминает ему Александр.

– В этой стране нападающие – вы.

Только спокойствие! Ни к чему его озлоблять.

– Можно забрать мечи? – спрашивает Рене.

– Для нас эти штуковины с крестами не представляют никакой ценности. Улетайте во Францию первым же рейсом и никогда сюда не возвращайтесь, понятно?

Через два часа они уже находятся в недавно открытом аэропорту Ларнаки. Мечи, упакованные в чемоданы, обнаружены при просвечивании багажа, и теперь с тремя французами разбираются таможенники.

– Не беспокойтесь, мечи – вовсе не оружие для угона самолета, – пробует шутить по-английски Александр.

Таможенник-грек долго рассматривает мечи и так же по-английски спрашивает французов:

– Где вы их нашли?

– В старинном доме… на турецкой стороне, – догадывается, что ответить, Рене.

Слово «турецкая» хорошо действует на таможенника.

– Ну, раз на той стороне, то забирайте! – разрешает он. – Они не смущаются превращать наши церкви в мечети!

Таможенник тычет пальцем в смартфон,