Хроника воскрешения царей - Малик Шах-Хусайн Систани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя Ходжа Махмуд был некоторое время
Учеником сего презренного бедняка,
По отношению к нему не было сделано упущения.
Хотя он тоже не совершил проступков, [однако]
Все, что он пишет сам, хорошее и плохое
Все подписывает именем [сего] бедняка{512}.
Мулла Карай снискал полное расположение великого малика; уезжал он удовлетворенный и благодарный.
Несмотря на то что в то время все дни шла война и не было спокойствия, однако Чапраст был надежной и прочной твердыней. Временами малик находился в Чапрасте ради общения с родственниками и из желания угодить систанцам. Когда он уезжал в [другие] крепости, там жили [сей] раб, брат и [другие] родственники. Товарищами [сих] бедняков из эмиров постоянно были Амир Мухаммад и Амир Саййид-’Али.
Поскольку в Чапрасте было много холмов, а воды в реке [в том году] было меньше, чем в другие годы, северная сторона Чапраста стала мелководной, переправы сблизились между собой. /336/ Вырыли новый глубокий ров. Когда воды стало совсем мало, с восточной стороны можно было проехать на коне. Поневоле с южной стороны Чапраста, который с трех сторон окружала глубокая река, среди каменистой равнины, расположенной на большой высоте, вырыли ров глубиной 100 заров{513}. Но и тогда он не достиг уровня русла реки! Его окружили четырьмя рядами стен, посередине поставили ворота и навели мост. Верховный малик и [его] родственники выстроили там [для себя] дома. Все, у кого было жилище в северной части [Чапраста], тоже выстроили [себе] там дома. Когда участок земли был застроен, малик и родственники переселились туда. Одни возвели свои дома на возвышенности, другие — в западной и южной сторонах, примыкающих к лугам и реке. По вечерам свет от светильников и ламп в домах, [расположенных] в восточной, западной и южной частях [Чапраста], отражался на водной глади реки. В южной части находилась открытая резиденция [великого] малика. Вечерами там происходили беседы. Присутствовавшие наслаждались отражением в воде месяца и [света] от светильников. Сборища были оживленными до самого утра, которое открывает скрытые тайны всего сущего.
Когда [великий] малик и Малик Махмуди по желанию Амира Хаджи Мухаммеда переехали со своими семьями на шесть месяцев в Пушт-и Зирих и там устроили свой стан, упомянутому эмиру понадобилось встретиться с [великим] маликом в спокойной обстановке и перевезти свой дом в Чапраст. По той причине Амир Хаджи Мухаммад перевез свой дом в те дни из Тагруна в Чапраст и обосновался по соседству с домами Малика Махмуди и [сего] раба. Утром и вечером в сопровождении одного человека он находился возле дворца. Малик передал ему все свои права. Воистину, шла такая оживленная беседа с достойными друзьями, что ей могли позавидовать участники интимных маджлисов. Верховный малик использовал все хорошее, что было заложено в их природе. Всякий, кто вскоре перенес свои пожитки в мир вечности, ушел довольным и признательным за это переселение. Все, кто из-за медлительности остался в том обществе в живых, терпят муки за всех переселившихся своих современников и вместо ласки, выпавшей на долю других, стали мишенью для тысячи горестных упреков{514}. Завистники того времени сделали мир подобострастия и /337/ скромности таким обидчивым, раздражительным, мелочным, расчетливым, сварливым, капризным, неблагодарным, злопамятным, мстительным, лишенным всякого милосердия, отличающим друзей и врагов, что даже такой терпеливый и выносливый человек, как я, покинул [свою] родину. Если будет угодно Богу, об этом будет рассказано на своем месте.
Когда большинство городов Хорасана, в том числе Ук и Фарах, были захвачены узбеками, Султан Мухаммад-оглан обосновался в Фарахе, а Тенгри-Берди-оглан, Кара-оглан и Буда[к] ‘Али-оглан{515} разместились в Уке. Их дороги [друг к другу] стали близкими, и они навещали друг друга ежедневно. Порешили на том, что для [великого] малика выстроят жилище на высокой горе, носящей имя Секуха и расположенной посреди реки. Там [вместе] с маликом будут жить несколько слуг и воинов. Великий малик отбыл туда. Каждую неделю на службу к малику приезжали люди, проживающие в Чапрасте, и затем они возвращались назад. Так они жили [в течение] шести месяцев.
В то время великому малику пришла в голову мысль поохотиться на р. Гази{516}. Со всех концов Систана собрали охотников.
Связали 1000 лодок тутин. Отовсюду созвали метких стрелков из лука. Пришла на служение [великому] малику и систанская знать. [В течение] семи дней состоялась групповая охота в окрестностях и районах той местности.
В то время в Систан приехал Хафиз Мухибб ‘Али{517}, покинувший [страну] узбеков. Приезд того [хафиза], обладающего чудесным дуновением Христа, вызвал ликование в том собрании. [До этого] в те края приезжал ради бесед с великим маликом [некто] по имени Суфиалти Мавараннахри из числа приближенных к Дин-Мухаммад-султану{518}. Систанцы выражали такую любовь к слугам хафиза, что хафиз поездке в столичный город Герат предпочел остаться в том году в Систане. Был [в Систане] с удовольствием. Переменчивость судьбы под влиянием дурного глаза расстроила собрание бесед друзей. /338/ Несравненный великий эмир{519}, который в отличие от прошлых лет [теперь] не разлучался с [местными] маликами ни на один миг, отправил его в мир вечности, в страну [небытия]. После той охоты упомянутый великий эмир был отпущен со службы великого малика. Он доехал до Пуште Мала и совершил прогулку по своим паркам. Два дня он веселился там с Амиром Камал ад-Дином Табаки, Хаджи Маулави, мавлана Хусайн-халифой и Амиром Фазли, своими давними друзьями-приятелями. В то время он постоянно читал это двустишие:
Джами, цени мгновения жизни,
[Ведь] каждое мгновение пресекается чья-то жизнь!{520}
Случилось так, что у упомянутого эмира заболело горло. В тот день боль усилилась. Он послал в Чапраст человека и вызвал свою уважаемую жену. Отправил также [человека] в Тагрун и потребовал к себе своего доброго и храброго сына, Амира Махмуда. Когда Амир Махмуд приехал к нему, он снял свою чалму, надел ему на голову и сказал Господу, наставляющему на правый путь: «Вот я!»{521}. И вновь малики
