Хроника воскрешения царей - Малик Шах-Хусайн Систани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слуги твои в битве словно портные.
Хотя не портные они, о малик, покоритель стран,
[Но] измеряют локтями копья рост твоего врага,
Дабы мечом раскроить [его] и прошить стрелой!
В тот день звуки карнаев и зурны систанцев, крики туранцев: «Аллах — помощник!», звон литавр, шорох стрел и свист пуль из мушкетов оглушили уши небес, а пыль сражения застлала солнце:
От пыли сражения затмился лик луны.
Тучи пыли покрыли рыбу [в реке].
/349/ От множества убитых с обеих сторон
Образовалась из крови река, поднялась гора из павших [тел].
Воздух стал сообщником кончиков копий.
Разверзлась пасть крокодила несчастий.
Мир охватило волнение гордых рыцарей,
От [ударов] мечей в реке воспламенилась вода.
Обе стороны так близко подошли [друг к другу], что воины [одной стороны] вкладывали наконечники стрелы в звено кольчуги [воинов другой стороны] и снимали кольцо, [надеваемое на большой палец при натягивании тетивы лука]. От множества усилий, стоя вплотную друг к другу, они [с трудом] переводили дыхание. Неточно я сказал: люди с каждой стороны так упирались в своего противника, как больной сын [опирается] на ласкового и заботливого отца или как взволновавшаяся возлюбленная на благоразумного возлюбленного. Временами голова [одного] передавала ушам [другой] головы тайну; порой врагу грозила смерть от удара саблей. У приятелей на пиру было принято делиться сердечными тайнами. Теперь же я видел, как на поле боя двое противников, стоявших друг против друга, изливали [друг другу] душу. Поскольку во время первой атаки узбекское войско сидело в седлах, в лесу пало почти пятьсот [их] коней. Большая часть лучников Систана вела стрельбу из луков под прикрытием тех [павших] коней. Когда у систанцев стрел стало меньше, они оборонялись с помощью стрел противника, который за один раз выпускал в наших людей две-три тысячи стрел. В тот день на [сем] рабе не было иной кольчуги, кроме покровительства Аллаха, хвала Ему и да будет Он превознесен! Не было у него и щита, [уповал он лишь] на Всевышнего. Поскольку обычными для [сего] раба были утренние молитвы, за пазухой я держал лист Корана, записанный рукой эмира эмиров{536}. Несмотря на то что в тот день тело [сего] раба зацепили 70 стрел, ни одна из них не смогла осилить чудодейственную силу той грамоты. Клянусь царем мужей{537}, что рядом с [сим] рабом находились один-два лучника, которые занимались тем, что вытаскивали одну за другой стрелы из моего каба и пускали их в сторону узбеков.
Хотя милости Аллаха в отношении своих рабов не требуют свидетелей, доказательств и подтверждений, однако /350/ с того дня я больше не думал о своих врагах. Участие в том сражении стало поводом для еще большего упования на Творца всего сущего. В промежутке между двумя молитвами [узбеки] вновь пришли в движение и приложили старания к тому, чтобы истребить наш небольшой отряд. Сопровождавшие их пушкари пугали. Триста стрелков несколько раз разряжали свои мушкеты. На восточном крыле [тоже] шло наступление, четырнадцать карнаев, которые были приданы их четырнадцати эмирам и вождям, ревели и грохотали. Их вопли: «Аллах — помощник!» — напоминали день Страшного суда. С той же стороны [стоял] небольшой отряд, у которого не было иной помощи, кроме упования на Божью милость. Из окрестностей привезли на восточное крыло четырнадцать стрелков [из мушкетов]. Воды в реке Паранд, служившей прикрытием нашим людям, было по колено, а берега у нее были высокие. Там среди густых зарослей находились [наши] не имеющие себе равных молодцы. Кровь раненых систанцев и раненых узбеков, павших на берегу этой реки, лилась в ее воды; кровь раненых коней, которых малодушные люди гнали в реку, смешалась с грязью. Смешанная с грязью вода подняла [настоящий] бунт среди цветов.
Вся земля вокруг стала морем крови,
Так, словно на ней выросли тюльпаны.
Ржание коней и волнение наездников
Препятствовали молодцам в [ратном] деле.
От пыли ясный день стал таким темным,
Будто солнце было синего цвета.
Тут и там слышались стоны людей,
[Даже] сообразительные растерялись.
Рука устала рубить мечом. Большой палец так много нажимал [на курок], что его ноготь кровоточил. Голос застревал в горле, словно свернувшаяся кровь в сосудах. От [сильного] жара останавливалось дыхание в груди. Храбрецы Турана, /351/ по справедливости восхвалявшие забульцев, в конце дня отступили. Войско [сего] раба могло спокойно вздохнуть. На устах [у всех] — хвала и благодарность Аллаху. Около захода солнца я сказал стрелку Пахлавану Касиму, который был с людьми Шайхланга и считал ту область заслуживающей [внимания]: «Съезди на
