Хроника воскрешения царей - Малик Шах-Хусайн Систани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вновь в Уке собралось войско, какого не собиралось там со времен Пиран-и Виса{543}, хорошо оснащенное, единодушное [во всем]. После сражения при [Банд-и] Маудуд великий малик приехал в Систан и несколько дней оставался в крепости Кал’а-йи Сабз. Он много раз повторял относительно этого сражения: «Все, кто участвовал в сражении и был убит, являются вероотступниками!»
Люди, рассчитывавшие на одобрение и милости, были опечалены этими словами. Великий малик уехал в Сарабан. Малик Мухаммад, поскольку в Сарабане был его дом, последовал за ним. [Сему] рабу надо было съездить в Кал’а-йи Фатх, навестить мать. Малик Махмуди и Шах-Хабибаллах остались в Кал’а-йи Сабз. Амир Махмуд же уехал в свой лагерь. Он объединил и укрепил народ Тагруна.
Между тем на землю Забула вступило войско Турана вместе с тем войском (?). [Тенгри-Берди]-оглан и хорасанское войско страстно желали сражаться. Мулла Карай и мулазимы Амира Кул-бабы-кукелташа вели речь о перемирии между Маликом Махмуди и огланом. Когда они приехали в предместье Газбара{544}, Мулла Карай отправил человека к Амиру Мухаммад-Касиму и склонил его послать [гонца] в Кал’а-йи Тагрун и [договориться] о встрече с Амиром Махмудом. Амир Мухаммад-Касим, когда войско прошло через его земли, укрепил свою крепость и уехал в Тагрун. Вместе с Амиром Махмудом он укрепил также Тагрун. Сыновей эмиров он передал Амиру Мухаммаду сыну Мира Таджа, а сто испытанных в бою мужей взял с собой и привез их вместе /355/ с Амиром Мухаммад-Касимом в крепость Кал’а-йи Сабз. Узбекское войско избрало местом остановки окрестности Рашкака. Люди из мулазимов Муллы Карая посещали Малика Махмуди. Оглан все подстрекал к смуте. Во время полуденной молитвы он привел свое войско к воротам Кал’а-йи Сабз и приготовился к сражению. В тот день на той площади между систанцами и узбеками произошла битва, в которой проявился талант богатырей с обеих сторон. Малик Валад, Малик Махмуд{545} и Раис Канбар, которых вместе с сотней воинов из Сарабана прислали на помощь мой брат и великий малик, в тот день остались в реке. Молодые воины из Туркестана атаковали, продвинулись вперед и создали преграду между систанцами и теми людьми. Узбеки очень усердствовали. Наконец Малик Махмуди с группой [своих] людей вышел вперед и пущенной стрелой прорвал оцепление тюркского войска. Шах-Валад, накиб Махмуд и Раис Канбар Хусайнабади были вызволены из той пучины. В тот день сражение у ворот крепости и возле рва Кал’а-йи Сабз было столь жарким, что зрители из небесной крепости стали кричать «браво» и той и другой стороне.
Молодец по имени Амирхан-бек во время осады крепости Фараха в правление Хусайн-султана{546}, обидевшись на своих родителей, покинул крепость Фараха. Тенгри-Берди-оглан держал его при себе, дорожил им и любил его. Он постоянно был в смятении, как его локоны, [рассыпанные] по щекам. Несколько лет и на пиру, и на поле брани он, словно зеркало, был причиной яркости мыслей оглана. В тот день он был украшением битвы; два-три раза выходил один на один со своими соперниками из систанского войска. Часть пеших воинов отбросили к воротам. Было опасение, что они возьмут ворота крепости. Амир ‘Али-Мухаммад-ходжа, Амир Касим сын Амира Саййиди{547} и Шайх Мухаммад сын Шайха ‘Али Зийаратгахи держались стойко и открыли стрельбу из луков. Пустили несколько стрел, которые благодаря [большой] скорости и острию наконечника пронзили сердце падающей звезды. Шайх Мухаммад, да достигнет он желаемого, пустил стрелу в Амирхана.
Стрела, коснувшись тыльной стороны его руки, пришила ее к копью. С обеих сторон раздались одобрительные возгласы: «Браво!» Витязи Туркестана повернули назад поводья и примкнули к своему войску. В конце того дня они /356/ отбыли в свой стан. Ночь — этот главнокомандующий небесной крепости, — укрыв плечи серебряным щитом луны, облачилась в одежду ‘аййара{548}. Люди, как, например, ‘Али-Ахмад, старый слуга Малика Махмуди, Шайх Мухаммад сын Шайха ‘Али, Амир ‘Али-Мухаммад-ходжа, Амир Фазлаллах и некоторые другие, похвалявшиеся в Кал’а-йи Сабз [своими] ночными похождениями, направились в лагерь тюрков Мавераннахра и вывезли оттуда ночью много имущества. Они явили такое проворство, что вдели кольца [рабства] в уши бахадуров{549}.
На следующий день Мирмандаб и Байрам-диванбиги, которые со времени прихода в Хорасан туркестанского войска часто бывали в Систане и завязали там знакомства, приехали в Кал’а-йи Сабз и привезли моему брату письмо Муллы Карая. Письмо было прочтено. В нем речь шла о примирении и желании встречи. Поскольку лучший из маликов желал раскрыть другим туркестанским эмирам и родственникам гордости вазиров и опоры государства Амира Кулбабы правду о войне и мире, о пирах и сражениях оглана, то написал письмо с приглашением Муллы Карая Кийам-аталика, Мухибб-’Али-бия, Дилдар-бека, Джаушан-бека и Раушан-бека. Мирмандабу и Байрам-диванбиги он пожаловал почетное платье. Они поспешили в свое войско. На следующий день туркестанские эмиры совещались с огланом относительно приезда, примирения, благополучия: рассказали ему о [ночном] налете и захвате [имущества] Маликом Махмуди. Оглан кое-что сказал им и разрешил ехать. Все войско, за исключением отряда оглана, возвестив звуками карнаев отъезд на пир, село на коней. Почти три тысячи мужей приехали в окрестности Сухур-и Шайх, [откуда] до ворот крепости — два конных пробега{550}. Малик Махмуди приказал заколоть для угощения тех людей большое число коров и баранов. За рвом устроили навесы от солнца, расстелили ковры. [Одним словом], устроили большой прием. Упомянутые выше бахадуры привезли с собой четыре сотни молодцев, украшающих [своим присутствием] общество. Тысяча всадников стояла на своих конях на расстоянии полета далеко летящей стрелы. Стремянные, все как один молодые люди, держали коней [наготове]. Две тысячи их людей спешились на просторах Сухур-и Шайх и разместились в пустых домах той местности. /357/ Угощение для них привезли из Кал’а-йи Сабз. Каждый из четырехсот огромных вооруженных бахадуров, украсивших в тот день праздничное собрание словно поле боя, сел на свое место. Малика Махмуди сопровождали Амир Саййид-’Али и Амир Махмуд. Они [вошли] в собрание и сели. Амир Мухаммад-Касим, Амир Саййид-Мухаммад и Шах-Абу Са’ид стояли в собрании с дубинками в руках. С двух сторон, северной и восточной, от насыпи рва [стояли] меткие стрелки из мушкетов с зажженными факелами [в руках]. Разделял их тот самый ров. К каждому бахадуру были приставлены по два стрелка и лучника. В собрании царило согласие его участников с наблюдателями, [стоявшими] на [насыпи] рва, пока угощение не
