Хроника воскрешения царей - Малик Шах-Хусайн Систани

Я достоин такой и даже худшей награды,

Если не пойду после этого по улице дружбы!

Прижавшись лицом к его луноподобному лицу, как страстно я желал, чтобы его страдания перешли ко мне! Когда мы с Маликом Махмуди после посещения больного вышли [из помещения], /332/ Малик Махмуди сказал: «Тысячу сожалений, но болезнь эта — тяжелая!»

Было начало второй десятидневки рамазана 1000/июнь 1592 г.{501}, десятое число. Чистой душе [Малика ‘Али] наскучило пребывание в сем бренном мире, и она избрала общение с ангелами на ступенях небес. Малики, эмиры и все систанцы разорвали рубаху терпения. Из Сарабана вместе с гаремом приехал великий малик, увидел в том положении любимца своего рода, и светлый мир потемнел в его очах. Ни на один миг не забывал он обычай [выражать] огорчение и скорбь и читал нижеследующие стихи:

Когда поднялся с моей груди среброгрудый кипарис,

Вознеслись из моего сердца тысяча испепеляющих душу стонов.

Это — не огонь, который можно погасить потоком слез.

С каждым моим вздохом пламя лишь набирало силу.

Все вопреки нашему желанию, по воле рока!

Судьба перестала, что ли, благоволить к нам?

Время драгоценной жизни Малика ‘Али — 24 года. Он был женат на дочери дяди по отцу, чистейшей Биби Сакина-султан. Детей у них не было. Маулави{502} на дату его смерти сочинил следующее кит‘а:

Принц Малик ‘Али, согласно предначертанию Аллаха,

[Внезапно покинул сей бренный мир].

Когда я стал искать в уме дату его кончины, он сказал:

Ищи дату его смерти [в словах] «гам-и бихадд»!{503}

После смерти Малика ‘Али радость покинула нас, [его] друзей. Постоянным спутником и собеседником [сего] бедняка стала печаль:

/333/ Радостными были дни, проведенные с другом.

Все остальное — бесполезность и суета.

Хотя лучший из маликов не вмешивался ни в дела правления, ни в финансовые вопросы, [само] его существование являлось опорой власти маликов. Тем более что тогда, когда одновременно погибли семь-восемь маликов, а великий малик был постоянно занят устройством веселых пиров в крепости Кал’а-йи Фатх, о систанцах в Чапрасте заботились Малик Махмуди, Малик ‘Али и [сей] раб.

После того как с Маликом ‘Али случилось несчастье, великий малик переехал в Чапраст и стал помощником, пособником и поддержкой родственников в содержании войска в Чапрасте. Мир с узбеками снова [был нарушен], и началась война. [Поддерживать] сношения с Систаном высокий хакан поручил Тенгри-Берди-оглану{504}. Войско [узбеков], словно муравьи и саранча, вновь хлынуло к границам Систана.

В 1002/1593-94 г. Тенгри-Берди-оглан и все [остальные] огланы, находившиеся в тех пределах, под предлогом нападения на Мекран прибыли в Систан. Побывали в Зирихе и Рамруде и увели в плен часть местных жителей. Во время возвращения оглана [в Систан] в силу переменчивости его характера каждый месяц все было готово для войны и [заключения] мира. Взаимоотношения строились таким образом, что десять раз в году была война и [лишь] три раза [за это время] заключался мир.

Брат Тенгри-Берди-оглана, Кара-оглан{505}, юноша с хорошими наклонностями, благочестивый, вообще не был склонен к хитростям. Напротив, Тенгри-Берди-оглан был человеком необычайно коварным, доверия к его словам и поступкам не было. Заключая мир, он уповал на войну. В сражении настойчиво добивался перемирия. Через каждые несколько дней присылал в Систан миротворца. Кази Балту{506}, человек гуманный, разумный и проницательный — среди тех людей не было подобного ему, — служил посредником взаимного общения. Эта сторона посылала [посредником] Амира Касима-кази. Сношения [сторон] /334/ проходили с притворным изъявлением дружбы. Хотя тюрки Мавераннахра [своим] враждебным отношением к населению Хорасана снискали славу «свирепых львов», однако до такой степени они были доверчивыми, что человечность, благородство, подобно лимону, гнали их желчь прочь. Все, кто приезжал в Систан из знати Мавераннахра, из ходжей высокого происхождения, [в расчете] на небольшую милость шли либо к Миру Кулбабе, либо к [Тенгри-Берди]-оглану. Основанием для благопожеланий роду систанских маликов, несмотря на пристрастие сторон, было ожидание [соблюдения ими] их права на гостеприимство в течение нескольких недель. Вместе с тем они прилагали старания для примирения. Проходил день, и вновь настроение оглана менялось, и он отменял [принятое решение]. В общей сложности [для заключения перемирия] он прислал 1700 человек. Он совершил набеги на [все селения] Сарабана. Когда известие пришло в Чапраст, великий малик оставил в Чапрасте Малика Махмуди с частью родственников. [Сей] раб, Малик ‘Али и Малик Мухаммад отправились в поход, [неся] службу [великому] малику. Вместе с [великим] маликом двести конников и двести стрелков из мушкетов переправились через р. Хирманд. Лазутчики донесли, что [узбеки] сделали остановку в степи Сахра-йи Тирак{507}, разожгли костры, зарезали много баранов и занялись приготовлением кебаба.

Малик выслал вперед стрелка и сказал: «Как только он выстрелит из мушкета, мы, всадники, пустим коней вскачь».

Когда стрелок выехал вперед и сделал выстрел, великий малик пустил вскачь своего коня. По обе стороны от него на одном с ним уровне скакали [сей] раб и Малик ‘Али. Безрассудные, воинственно настроенные систанцы в то время, когда вместе смешались узбекское войско и конники [Систана], два-три раза разрядили мушкеты. Господь преславный и всевышний, который является хранителем, спасителем, помощником и пособником, сберег мужей сего войска от пуль мушкетов. Коней и людей противника погибло много. [Остальное] войско [противника] оседлало коней и уехало, бросив свое имущество. Пленных и [их] имущество мы оставили в ту ночь на месте, [опасаясь], как бы то огромное войско [узбеков] ради имущества не напало вторично на наш небольшой отряд. Свое же войско мы увели в сторону и там спешились. В ту ночь, взяв в провожатые Амира Хашима «Мишмаста» и Шах- /335/ Махмуда сына Латифа, мы ехали следом за бахадурами ради защиты своего войска. До самого восхода солнца мы несли дозор. Когда утро приоткрыло скрытую тайну дня, великий малик отправил жителям Сарабана в сопровождении отряда имущество и пленных сарабанцев, [захваченных узбеками]. Сам он вернулся в «местопребывание величия» (т.е. в свою резиденцию в Чапрасте. — Л.С.). В ту ночь были ранены трое из систанского войска. Их ранили свои же выстрелом из мушкета. Было убито сто узбеков и двести их коней. После того шесть месяцев те люди не появлялись [в пределах Систана].

В то время к [великому] малику приехал Мулла Карай, китаб-дар