Глубокая печаль - Син Кёнсук

здесь не было не только Вана, но и вообще признаков присутствия людей. В холодном свете ртутных ламп вокруг площадки проступали ступеньки горок, качели, голые костлявые деревья, скамейки под ними. Изредка при порыве ветра слегка покачивались качели, а деревья лишь шевелили своими тощими костлявыми ветвями, вырисовывая тени на песке.

– Ван! Где ты? – позвала Ынсо, дважды осмотрев площадку, но в ответ ни звука. «Неужели ушел?» – она с облегчением выдохнула и, расслабившись, обмякла. Постояла еще минут двадцать, думая, может быть, отошел, чтобы позвонить, а может быть, и в туалет. Кажется, по словам Сэ, он готов был ждать до самого конца, даже до рассвета. Ноги устали, и Ынсо присела на качели. Прошло еще минут двадцать, но Ван не появлялся. Ынсо слегка подтолкнула под собой качели, они поддались вперед и заскрипели, и тут заметила, что кто-то, следивший за ней издалека, развернулся и пошел в сторону дома. «По походке похоже на Сэ», – подумала Ынсо.

Она еще немного подождала и решила вернуться. Возвращалась она той же дорогой, а леденящий ветер сдувал с ног. Когда она выходила из дома, двери магазинов еще были открыты, но теперь закрывались, а некоторые и вовсе были заперты. Хотя Ынсо и решила держать себя в руках при встрече с Ваном, теперь, когда встреча не состоялась, она облегченно вздохнула:

«Зря волновалась, что ему сказать. Разве то, что он собирался мне сказать, могло бы что-нибудь изменить? – Она зашла в лифт и, ослабев, прислонилась спиной к стене. – Зима наступает».

Ынсо твердо решила до наступления зимы, когда начнутся перестановки кадров на телерадиостанции, сократить свой объем работы, а потом и вовсе уволиться с телевидения, а если того захочет Сэ, то уволиться и с радио, и грустно усмехнулась: «Мне не надо даже говорить, что хочу уволиться. У нас и так часто меняются продюсеры, которые каждый раз подыскивают себе сценаристов, вот тогда и у меня не будет работы. Зачем говорить об увольнении?»

Выйдя на своем этаже, она попыталась открыть дверь, но она была заперта изнутри.

«Видимо, Сэ вышел из спальни и закрыл. – Ынсо нажала звонок. Подождала немного, но Сэ не вышел, и она снова позвонила в дверь. – Заснул, что ли?» – Она снова позвонила, но Сэ не отзывался. Не было даже слышно ни звука с обратной стороны, только Хваён скребла дверь когтями. Ынсо позвонила в шестой раз, а когда позвонила в седьмой раз, вышла соседка:

– Я думала, это нам звонят. У меня муж еще не пришел.

Молчание.

– У вас нет ключей?

– Да, оставила дома.

– Если там заснули, звонка не услышат. По всей вероятности, заснули, вы лучше наберите по телефону. Хотите от нас позвонить?

– Нет, ничего. Я позвоню с улицы.

– Да не стесняйтесь, заходите.

– Правда?

Ынсо прошла к соседке и набрала свой домашний номер, но Сэ не взял трубку. Женщина удивилась, что он так крепко уснул, и сказала, чтобы Ынсо набрала номер еще раз. Опять пришлось долго ждать, но и на этот раз безуспешно. Прочитав вопрос во взгляде соседки: «Что же делать?» – Ынсо обулась и вышла на лестничную площадку. Еще раз поднесла палец к звонку и замерла. Сэ не мог не слышать звонок в дверь и по телефону.

Когда она иногда забывала выключить чайник на газовой плите, он выходил и выключал кипящую воду. Когда она не до конца поворачивала кран и из него текла тоненькая, как ниточка, струйка воды, первым улавливал этот звук и закрывал кран. «А звонок в дверь? А телефонный звонок?» – не верилось, чтобы Сэ, прекрасно зная, что она пошла на детскую площадку к Вану, мог заснуть.

Хваён, чуя Ынсо, продолжала скрести дверь. Она оперлась спиной о дверь, и ее осенило: дверь закрыта Сэ специально, он вовсе не собирается ее открывать. Прозрев, она в отчаянии соскользнула по двери на пол и закрыла лицо руками. Только сейчас до нее дошло, что нельзя было уходить из дому, что бы Сэ ей ни говорил, но в тот момент, когда услышала, что Ван ждет на детской площадке, просто растерялась и была так потрясена, словно ее за палец укусила незнакомая собака.

«Но как Ван мог?! – возмущалась она с большим опозданием. – Как он мог? Хотел встретиться со мной и так ни разу мне и не позвонил. Сейчас посреди ночи притащился сюда, даже не удостоверившись в том, дома ли я. Как мог не подумать о последствиях и так жестоко поступить с Сэ?! Если раньше я как-то надеялась на встречу с ним, теперь ни за что мне это не нужно!»

Ынсо собралась с силами, встала и снова нажала на звонок. «Ну что же ты? Ну, пожалуйста, открой же!»

Но Сэ так и не открыл дверь.

Около двух часов ночи из лифта вышел сосед и сильно удивился, что Ынсо сидит на полу. Он даже не был пьян и поздоровался с ней. Ынсо хотела встать, но ноги затекли, и она снова осела. Мужчина три раза позвонил в дверь, соседка открыла и впустила его внутрь. Вновь увидев Ынсо, она спросила:

– Что, никого нет дома?

Молчание.

– А что, если вам позвать мастера и заказать новый ключ?

Молчание.

– В таком случае не хотите ли у нас переночевать в детской комнате?

Ынсо хотела что-то ответить в благодарность, но сказала просто:

– Ничего. Спокойной вам ночи. У меня тут в пяти минутах ходьбы живет подруга, я пойду к ней.

Соседка закрыла за собой дверь, а Ынсо, разминая затекшую ногу, услышала за соседской дверью мужской голос:

– Что случилось?

– Не знаю, – ответила женщина.

Ынсо ужаснулась: «Может, и моя мама чувствовала то же, что и я сейчас?»

Этой ночью идущая на убыль луна была похожа на тонкую бровь. Когда встал месяц, Ынсо стало холодно. Порою даже летом, когда она видела стареющий месяц, по телу пробегал холодок.

В тот далекий день они на огороде копали батат. Работали все вместе: отец, мать и брат Ису. Хотя они копали весь день без отдыха, оставалось еще много работы. Было решено закончить на следующий день, а на сегодня достаточно погрузить все на телегу и перевезти с огорода в дом, который находился в горах. Вошло в телегу ровно столько, сколько выкопали. Вернулись домой только ночью.

В этот день после ужина мама пошла к соседке и там задержалась. Отец курил одну сигарету за другой, в доме царила странная атмосфера. Ынсо незаметно для себя заснула, проснулась лишь от стука в ворота. Ворота у них только назывались воротами – никогда не запирались, да в