Глубокая печаль - Син Кёнсук

говорить об этом, но тогда я вся горела от страсти: мое лицо, грудь. А он? Что сделал он? Он одел меня, погладил по голове, и только! Как же меня это ранило!

Ынсо, смотревшая прямо в глаза Ю Хэран, почувствовала неловкость и опустила голову.

– На следующий день я вернулась в Сеул.

– А после этого вы так больше и не встречались?

– Нет… Недавно он позвонил мне. Приехал сюда и на своей машине увез меня к себе домой. Приготовил ужин, заварил чай. И признался мне, что где-то с тридцати лет, непонятно по каким причинам, он не мог больше спать с женщинами. Из-за этого развелся с женой. После увлекся фотоделом и стал искать то, что исчезает с лица земли. Этому-то он и посвятил всю свою оставшуюся жизнь. Сначала я не поверила, думала, что он просто хотел успокоить меня. Но это оказалось правдой.

Молчание.

– Да, это было правдой.

Молчание.

– Ему больше не нужно было объяснять мне свое поведение. Но он опять заговорил. Стал объяснять, почему стал таким… Сказав, что теперь его жизнь только в фотографии, он проявил большое мужество. Он беспокоился и боялся меня унизить, ведь я молодая и могла бы получить сильный удар, не узнав всю правду о нем.

Молчание.

– После того случая мы иногда встречаемся и спим вместе. Можете мне и не верить, но мы и правда просто спим, обняв друг друга, как брат и сестра. Просто спокойно и мирно.

Молчание.

– Что, не верится?

– Я верю.

– А почему вы мне ничего не говорите в ответ?

– Что я могу вам сказать?

– Вы такая странная. – Ю Хэран снова хлопнула по руке Ынсо.

Молчание.

– Иногда вы кажетесь человеком, который спрятал у себя на груди подвеску с драгоценным камнем, которым любуется в одиночку, никому не показывая. А иногда…

– Что иногда?

– Не знаю, как сказать. Хотя вы и сидите прямо передо мной, но кажется, что вы не со мной, а где-то далеко. А сегодня…

Ю Хэран прервалась, отодвинулась от спинки стула и села прямо. А потом в упор посмотрела в глаза Ынсо.

Ынсо, не выдержав такого пристального взгляда, отвела глаза и посмотрела в окно: «Вот так и проходит осень».

Деревья гинкго, которые были посажены вместо ограждения между парком и площадью, уже скинули почти все листья, только несколько листочков одиноко качались на ветру, казалось, что и они вот-вот опадут.

– Ну вот, а я что говорю! Как-то странно!

– Что?

– Другой бы человек на вашем месте не смотрел в окно, а переспросил: – А как я сегодня выгляжу?

– А как я сегодня выгляжу? – спросила Ынсо и рассмеялась.

Ю Хэран засмеялась тоже:

– Грустно.

Молчание.

– Что с вами?

Молчание.

– Раньше я думала, что вы легко все переносите.

– Что именно?

– А вы разве не знаете? Ну да, может, и не знаете. Когда смотришь на вас за работой, первое, что приходит на ум, что вы пытаетесь во что бы то ни стало избежать столкновения с чем-то. На мой взгляд, работа на телевидении не по вам, но вы очень стараетесь. Смотрю на ваше усердие в работе, которая вам совершенно не подходит, и прихожу к выводу, что это, может, как-то связано с вашей жизнью, но и это тоже не ответ. С чем вы боретесь?

Ынсо прямо посмотрела на свою собеседницу: если бы на месте Ю Хэран был другой человек, она бы потеряла дар речи и ничего бы не сказала, но ей осмелилась кое-что и рассказать, и все равно большей частью была слушателем, и только.

Ынсо ни разу не заговорила с Ю Хэран о том, что скопилось в глубине ее души, она говорила лишь только о том, что касалось работы или самых обыденных житейских дел. Но сейчас Ю Хэран смотрела на Ынсо так, словно знала о ней все, вплоть до самого детства.

– Вот о чем вы думаете прежде всего, когда просыпаетесь утром? – спросила Ынсо.

– До встречи с Но Тэсу я думала о работе.

– О работе?!

– Кого надо встретить, что надо найти… ну и тому подобное… А почему вы спрашиваете?

– А после встречи с Но Тэсу о чем стали думать?

– Стала думать о нем. Я люблю поспать, а когда приходит время просыпаться, это дается мне очень тяжело. Мне так трудно вставать утром, что я готова умереть. Желание снова заснуть настолько велико, что, как бы я ни старалась, не могу встать с первого раза. Но это секрет…

Ю Хэран усмехнулась, и в момент показалась такой естественной и простой.

– До встречи с Но Тэсу каждый вечер перед сном я обязательно заводила три будильника с промежутком в три минуты. Один будильник ставила в изголовье, другой – в гостиной, третий – в раковине. Когда задребезжат часы в изголовье, проснувшись, по привычке тянешь руку и сразу их выключаешь.

Потом вроде снова засыпаешь, но начинают звонить часы в гостиной. Они так громко звонят, что снова просыпаешься и, качаясь, кое-как бредешь до гостиной. Выключаешь и их.

Вроде бы только присядешь на диван, чтобы опять заснуть, начинают трезвонить те, что в раковине, да так, что все грохочет. Снова встаешь, идешь на этот грохот и оказываешься перед зеркалом над умывальником. А когда сталкиваешься со своим отражением в зеркале – сна как и не бывало. А тут еще перед тобой и кран. Открываешь его, набираешь в руки холодной воды, вот тогда сразу и очнешься.

Молчание.

– После того, как я познакомилась с Но Тэсу, я стала какой-то странной. Стоило мне утром открыть глаза, как в голове начинали вертеться всякие мысли о нем. Все так живо, словно и сейчас он сидит рядом со мной и ждет моего пробуждения. Я стала просыпаться сама – без этой схватки с часами. Удивительно, но это так. Повсюду я чувствую его взгляд на себе и трепещу. Если на моем пути встречаются разные проблемы, хотя его и нет рядом, он поддерживает меня. Мне так повезло, что он появился в моей жизни! Теперь и представить себе не могу, как только я раньше переживала без него все трудности.

Ю Хэран замолчала и снова откровенно улыб-нулась.

– А почему вы об этом спросили? О чем вы думаете, как только проснетесь?

Молчание.

– А?

– Я ни о чем не думаю. Поверите ли вы, если скажу, что борюсь за отсутствие мыслей.

Молчание.

– Это случилось со мной в один прекрасный день. Словно у меня никогда не было ни детства, ни юности, ничего, ничего не помню, словно уже изначально была взрослой. Много раз я