Глубокая печаль - Син Кёнсук

есть, она разделила листья салатной хризантемы на пучки и положила на тарелку. Обварила кипятком листья белокочанной капусты, чтобы сделать их мягче, почистила огурцы и морковь, разрезала их на кусочки длиной сантиметров в десять.

Заметив, что Хваён сильно проголодалась, она оставила готовку и принесла ее миску, смешала в ней рис с мясным бульоном, добавив немного соевой пасты двенджан. Собака, все это время понуро сидевшая в ногах Ынсо, слегка дотронулась языком до поставленной перед ней еды в миске и тут же, с шумом принялась лакать из нее, видимо действительно сильно проголодалась.

Посматривая краем глаза за собакой, Ынсо тщательно промыла свежие водоросли, отварила их в слегка подсоленном кипятке. Потом положила в холодную воду и прополоскала. Отставила их в сторону и снова позвонила на работу Сэ. Ей сказали, что он только что ушел. Тогда Ынсо промыла водоросли, крепко их отжала и порезала на кусочки такого размера, чтобы в них удобнее было заворачивать мясо.

Вымыла рис, поставила его варить. В кастрюле обжарила мелко нарезанную говядину, добавила в нее черный соевый соус, зеленый лук и чеснок, черный перец и кунжутное масло, а потом смешала с соевой пастой, поверх получившейся густой пасты положила нарезанный чеснок и тонкие колечки стручков зеленого перца.

Но Сэ так и не пришел, хотя уже было девять часов.

Долго смотрела Ынсо на картину в гостиной, которую когда-то нарисовал Сэ. На ней был изображен пейзаж около железной дороги в Исырочжи. Рядом с дорогой расстилались широкие поля, с которых уже собрали урожай. В далеком небе над пустыми полями летели тщательно прорисованные селезни. Ынсо знала, что он гораздо больше времени затратил на селезней, чем на поля и железную дорогу. Оторвав взгляд от картины, она посмотрела на висящие слева от нее часы. Они показывали двадцать минут десятого. Ынсо сняла их и повесила на место часов, висевших в комнате напротив: ей показалось, что те больше подходят к гостиной.

Потом она переставила телевизор на место музыкального центра. Вазу, которая стояла на книжной полке, переставила на обувной шкаф. Обеденный стол, стоявший посередине кухни, придвинула к стене. И в кухне стало гораздо просторнее.

Когда она взялась за диван, стрелки на часах показали одиннадцать, но Сэ все не возвращался. Ынсо слегка отодвинула диван от стены, чтобы человек, сидящий напротив, был немного ближе к тому, кто сидит на диване. Просто всегда казалось, что Сэ, напротив, на диване, так далеко от нее. Вспомнила, что ей все время приходилось наклоняться вперед, чтобы быть ближе к нему.

Ынсо раскраснелась, но еще выровняла все четыре стула около стола. Хваён же, съев свой ужин, взобралась на стул и наблюдала за ней. Поставив стулья так, чтобы они стояли все в один ряд, Ынсо вошла в спальню. Села на кровать и взяла с журнального столика книгу, откатила его к туалетному столику и переставила стоявший возле окна горшок с орхидеей на подоконник.

Это была та самая орхидея, которую когда-то оставил перед дверьми ее дома Сэ. На подоконнике горшку было тесно, и Ынсо хотела вновь поставить его на свое место, но передумала, вынесла его из комнаты, набрала в тазик воды и погрузила в него горшок с орхидеей. В спальне, кроме горшка с орхидеей, ей было не под силу что-либо передвигать. Она просто протерла сухой тряпкой пыль на шкафу, кровати и трюмо. Перенесла в гостиную напитавшийся водой цветок и хотела поставить его на книжный шкаф, как услышала звук открывающейся двери.

Только сейчас Ынсо отметила, что Сэ никогда не звонил в дверь, поскольку Ынсо часто возвращалась домой позднее его, а открывал своим ключом – это вошло у него в привычку. И Ынсо вновь почувствовала себя виноватой перед ним.

Снимая ботинки, Сэ заметил поставленный на обувной шкаф цветок. Войдя в гостиную, увидел придвинутый к стене обеденный стол. Снимая верхнюю одежду, увидел выдвинутый ближе к центру диван. Выйдя из спальни – поставленную на книжный шкаф орхидею.

– Я сделала маленькую перестановку. Как тебе?

Не отвечая, Сэ грузно опустился на диван, где сидела Хваён.

– Я звонила тебе на работу, но мне сказали, что ты уже ушел. Почему же ты так поздно?

Сэ молчал.

– А?

«Я тебе и овощи с мясом приготовила. Конечно, я не так вкусно готовлю, как твоя мама, но я даже соус для мяса сделала», – хотела сказать Ынсо, как Сэ с трудом выдавил из себя:

– По дороге я встретил Вана. Я же говорил тебе позвонить ему, почему не позвонила? Он даже к дому нашему пришел! Просит, чтобы ты вышла. Сейчас он ждет тебя на детской площадке.

Ынсо оторопела.

Сэ встал и направился к спальне, но, бросив взгляд на опешившую Ынсо, добавил:

– Сказал, что не уйдет, пока ты не выйдешь. Будет стоять до самого утра… Обо мне не беспокойся, иди.

Сэ закрыл за собой дверь спальни, бросил на кровать верхнюю одежду и тяжело сел: «Что со мной? Почему я так? Ынсо, пожалуйста, не выходи!» – Прислушался, чтобы не пропустить, что делает в гостиной Ынсо. Было тихо.

Было так тихо, что слышалось тиканье часов. Прошло минут десять, но никаких движений он не почувствовал. «Извини меня. Я тоже не знаю, что с собой поделать». Прошло двадцать минут, но Ынсо не было слышно.

Сэ встал: «Я не должен был этого делать. Но что же это со мной?» – он хотел уже было открыть дверь, но услышал, как Ынсо обувается. Взявшись за дверную ручку, он застыл на месте: послышалось, как Ынсо открыла входную дверь. Сэ как стоял, так и осел на пол, словно у него подкосились ноги, а когда услышал, как Ынсо закрыла за собой дверь, изо всех сил ударил кулаком по полу.

Выходя, Ынсо заметила, что взяла не те ключи. Хотела вернуться, чтобы заменить их, но не сделала этого и просто вошла в лифт, рассчитывая быстро вернуться. Спустилась на первый этаж и медленно пошла к детской площадке.

«Скоро зима, – Ынсо крепко скрестила на груди руки, – наверняка зима будет ранней». Она шла навстречу холодному ночному ветру. Пошатываясь, миновала здание с зажженными вывесками: «Математика», «Мясной магазин», «Аптека».

«Что я ему скажу при встрече? Нет. Что же это он хотел мне сказать, наконец? Так невежливо с его стороны добиваться встречи. Зачем он так мучает Сэ? Я обязательно скажу, чтоб больше никогда не появлялся в моей жизни. Какое он имеет право тревожить нашу личную жизнь?!»

Но на детской площадке Вана не было. Она рассеянно постояла около песочницы –