Выживший во тьме - Владимир Анатольевич Вольный

преследуют, мы поняли одновременно. Мне всей кожей, всеми чувствами, обострившимися до предела, стало ясно: чужие, кто бы это ни был, близко! Но если я еще не знал кто, то псу, получившему от поколений предков великолепное звериное чутье, это было ясно. Еще никто и нигде не пытался нападать на нас, но теперь мы оба знали: роли переменились. Это мы стали намеченной жертвой, и те, кто шел за нами давно и упорно, наконец выбрали место для нападения!

Щенок подскочил и весь напрягся. Сон с него словно слетел – так четко и резво он вбежал на ближайший пригорок и внимательно, не отрываясь стал всматриваться в сторону, куда мы направлялись. Оттуда слегка дул ветерок, и при каждом его веянии у собаки вырывался глухой рык. Что-то волной пронеслось и по моим жилам…

– Что ты? – почти шепотом вымолвил я, чувствуя, как спина покрывается холодным потом. Предчувствие пугало не зря…

Пес сорвался, несколькими прыжками подскочил ко мне и ухватил за штанину.

– Бежим?

Он уперся лапами в землю и стал тянуть так, что ткань затрещала.

– Бежим…

Я мигом собрался, оглянулся еще раз в ту сторону, куда так пристально смотрел щенок, и устремился за ним. Мы неслись, почти не выбирая дороги! Пес, скорость которого значительно превосходила мою, часто останавливался, поджидал, пока я, задыхаясь и обливаясь потом, настигал его – и вновь устремлялся вперед. Такой гонки я не помнил уже давно. Бег, когда я спасался в день Катаклизма, был хоть понятен и объясним – я видел, от чего спасаюсь, – а на этот раз приходилось всецело полагаться на щенка. Но мне даже в голову не могло прийти, что он стал бы так себя вести понапрасну… Миновали несколько разрушенных кварталов, пролезали между сдвинутых стен, перепрыгивали ямы и трещины. Я перемахнул через ров, который в обычном состоянии предпочел бы обойти, и, не удержавшись, растянулся на земле, застонал:

– Не могу больше… Стой!

Щенок уже стоял рядом. Его бока ходили ходуном – при его размерах преодолевать эти ямы и холмики было еще труднее. Но он все так же пристально смотрел туда, откуда мы убегали.

– Да что же там такое? Что ты учуял?

Пес ощерил клыки. Что это могло означать? Что-то или кто-то преследовал нас – и щенок полагал, что его следует бояться… Вот только чуять, как он, я не умел…

– Что же ты меня так тащишь… Я сам! Погоди, дай хоть вздохнуть. Куда мы мчимся? Давай встретим его здесь! Справились же с тем кротом…

Но щенок явно не разделял моей убежденности и нетерпеливо перебирал лапами, дожидаясь, пока я встану.

Он опять притих, застыл как изваяние и весь вытянулся. Я положил руку на эфес. Пес глухо гавкнул – мол, тихо ты… – и скользнул в катакомбы. У меня, оставшегося одного, засосало под ложечкой.

Черный вернулся неслышно и сразу стал меня торопить, всем телом демонстрируя, как нужно спешить.

– Да… Такой собаки еще ни у кого не было. Ты – единственный в своем роде. Если бы еще и говорить умел! Что ж, будь по-твоему…

И мы опять побежали. Бежали, прыгали, скакали. А потом, когда я едва не сорвался с почти отвесной стены и в сердцах послал своего проводника куда подальше, он торжествующе взлаял и скрылся среди развалин. Но уже через минуту вернулся и протянул мне переднюю лапу.

– Порезался? Вовремя…

Он не порезался. По мохнатой шерсти тяжелыми и скользкими каплями стекало что-то очень знакомое…

– Мазут! Нефть? О, черт… Но где? И зачем мы сюда неслись?

Щенок отбежал и призывно оглянулся; я поспешил за ним. Несколько узких проходов, в одном месте ползком (иначе протиснуться было нельзя), еще какие-то преграды – и мы встали у скопления руин. Создалось впечатление, что со здания сорвали и положили наземь крышу; стены большими кусками валялись поблизости. Щенок поднырнул под край и залаял. Я наклонился к отверстию.

Под крышей сохранился громадный продолговатый зал высотой около пяти метров. Голова сразу закружилась от стойкого и тяжелого запаха – в одном углу овальным озером расплылась нефть. Почти по всему полу своеобразного резервуара протянулась трещина, и большая часть топлива утекла в нее. Но кое-что осталось. Озеро перекрывало доступ к выходу на другую сторону зала. Щенок стоял у самой кромки, поджидая меня. Я, прикрывая лицо ладонью, приблизился. За щенком тянулась узкая полоска, не видная из-за сумрака – по ней можно было пройти, почти не замочив ног, и выбраться из зала наверх. Любой, кто решит последовать за нами, будет вынужден придерживаться такого же маршрута: шаг в сторону означал падение в топкую маслянистую жидкость. Но не это главное – достаточно бросить факел… А мы, успев добежать до края, оказались бы на безопасном расстоянии раньше, чем последующий взрыв сметет все в округе, включая наших преследователей!

– Ну, знаешь… – только и прохрипел я. – Нет, ты на самом деле не простой пес. Пора тебе и имя дать более солидное!

Но подумать об имени не успел – щенок навострил уши и метнулся по полоске на ту сторону. Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру. Ноги разъезжались: все оказалось пропитанным насквозь, и я едва удерживался, чтобы не соскользнуть с тропинки. Щенку двигаться вперед удавалось куда лучше, и он с недоумением оглядывался, не понимая, почему такой большой и сильный хозяин так медленно и осторожно переступает по невидимым холмикам. Наверху что-то ухнуло, скрипнуло, дохнуло пылью и знакомым гулом. Я замер и поднял голову. По своду, словно паутинная сеть, расползлись трещины. Сквозь некоторые сыпались песок и сажа вперемешку с землей… Я затаил дыхание – все может обрушиться просто от шума! Пес уже подбирался к краю лужи, когда я заметил, как над ним, отрываясь от основной массы, сползает по перекрытию целый пласт…

– Назад! Ко мне!

Он вывернулся и отпрыгнул, почти по брюхо погрузившись в нефть. Пласт отвалившегося бетона рассек воздух и упал на место, где он мог оказаться, если бы не отступил. Во все стороны полетели брызги. Гул падения вызвал эхо, и оно несколько раз отразилось от свода, вызвав новую волну сотрясений.

– Скорее!

Я пересек озеро и подхватил щенка за загривок. Еще один такой кусок – и весь свод упадет! До выхода оставалось несколько шагов, когда в проломе мелькнуло несколько темных теней.

Пес рванулся в одну, другую сторону – и взвыл. И сразу, едва он умолк, мы услышали ответ! Яростный, жуткий, усиленный эхом рев пронесся под потолком. В нем смешалось рычание и визг, скрежетание зубов и нескрываемая ненависть – что-то очень страшное неслось нам навстречу!

– Твою мать! Назад! На тропу!

Я пропустил пса и столкнул в озеро бревно, по которому мы шли, – теперь, чтобы пересечь