Выживший во тьме - Владимир Анатольевич Вольный

Все это продолжалось какие-то мгновения, но мне их хватило, чтобы все увидеть, оценить и успеть подбежать к месту схватки. Выхватив лук и почти не целясь, послал в зверя стрелу. Она чиркнула по его макушке, выбив прядь шерсти, и отвлекла на секунду от собаки. Пес успел избежать повторного удара – лапа с когтями шарахнула по камням, отчего по ним даже проскочила искра! Отбросив лук (так близко не отважился стрелять, боясь попасть в собаку), я подхватил упавшее копье и с силой ткнул им перед собой. Раздался звук, похожий на скрип: лезвие пробило шкуру и бок животного. Оно как-то глухо хрюкнуло, резко дернулось, выдернуло копье у меня из рук и попыталось пробежать с ним еще несколько метров, намереваясь скрыться в яме. Пес, улучив момент, снова сбил врага с ног, предоставив мне возможность выхватить меч… Удар по спине, второй! Зверь захрипел, не сводя с меня кровавых глаз, стал оседать на задние лапы. Он взмахнул передними – когти буквально просвистели мимо моего живота. Я отпрыгнул, снова приблизился – и взмахнул клинком. Меч перерубил ему обе страшные лапы! Раздался какой-то жуткий вой, всхлип… Я снова отскочил и, вырвав копье, еще раз с силой всадил его в тушу. Зверь хрюкнул, судорожно дернулся – и вытянулся во весь рост…

Величина животного поразила – оно не просто оказалось вдвое крупнее щенка: в длину тело зверя было около метра! И если его резцы – у него оказались не зубы, а именно резцы! – не казались столь грозными, то когти на очень больших передних лапах могли составить конкуренцию даже медвежьим. Голова тупая, массивная и чем-то напоминающая крысиную и свиную одновременно. Цвет меха, покрывавшего его полностью, – бурый, с коричневыми отметинами на брюхе. Я вгляделся… Более всего он походил на суслика со свинячьей головой, только увеличенного в несколько раз! На это указывали и глаза – маленькие и подслеповатые, явно не приспособленные для того, чтобы рассматривать что-то вокруг. Зато широкий нос зверя мог очень хорошо улавливать запахи и под землей, и на ее поверхности. Сходство со свиньей заключалось как раз в странном носе: он был точь-в-точь пятачок, но только черный. С тех пор как я вышел из подземелья, это был первый увиденный вблизи крупный зверь (не считая собаки), и он не походил ни на одно из тех животных, что водились на земле до Катаклизма!

Щенок, настороженно принюхивающийся к убитому, приблизился и вопросительно посмотрел в мою сторону.

– Сейчас… – не то прохрипел, не то прошептал я. – Дай отдышусь.

Я склонился над «свиньей»… Спешка сыграла плохую службу. Опыт со сдиранием шкуры собаки оказался забыт. Кроме того, никто и никогда не учил меня, что вначале нужно выпустить кровь. Едва я сделал надрез – она фонтаном хлынула прямо на меня! Весь облитый, я вытер лицо. От запаха внутренностей мутило…

Пес следил за моими руками, иногда нервно облизываясь шершавым языком.

– На!

Я отхватил небольшой кусок мяса и кинул щенку. Тот на лету поймал и сразу проглотил, не жуя. Хвост восторженно заметался из стороны в сторону, и он преданно и просяще сделал шаг поближе, глядя мне в глаза.

– Погоди… Подождем немного. Надо понять, можно ли это есть. Но вроде запах не такой уж тяжелый…

Со шкурой я провозился около часа; потом она, залитая кровью и вся в дырах от ударов, оказалась у меня в руках. Я гордо приподнял ее. Вот она, наша первая совместная добыча!

После разделки «свиньи» у меня оказалось немалое количество жира, мяса и даже сала. Вместе со шкурой в подвал придется нести несколько килограммов лишнего веса – нелегкая задача, если учесть, как мы измотаны и как далеко забрались от дома… До отвала наевшийся щенок тяжело плюхнулся на землю и почти сразу уснул. Только теперь я смог осмотреть его – нет ли ран? Но ни одной отметины не увидел – судьба оказалась к нему благосклонной.

Поджарив на остатках догоравших дров несколько кусочков, я, впервые после столь долгого перерыва, поел настоящего мяса – и нашел его вполне съедобным. Что до пса, который, развалив лапы, дрых сейчас непробудным сном, то он, слопав ничуть не меньше килограмма, был доволен еще больше. И если бы я его вовремя не остановил – он, по-моему, вполне был в состоянии съесть еще столько же. Я не жалел мяса – опасался лишь, что такое переедание отрицательно скажется на самочувствии щенка. Но я надеялся, что инстинкт не позволит ему проглотить больше, чем нужно. Зря надеялся… На моих глазах он умял все с такой жадностью, словно я до этого месяц держал его на голодном пайке. Набив брюхо до такой степени, что оно стало волочиться по земле, он тяжело рухнул прямо возле разделанной туши. Пришлось налить ему воды перед носом – он ее вылакал и сразу закрыл глаза.

– Ну ты и обжора… – только и сказал я, глядя на эту картину.

Щенок рос – этим все и объяснялось. Его организму требовалось много еды – но я не представлял, что он способен поглощать ее просто в фантастических количествах! Кроме того, это было свежее, сочившееся кровью мясо…

Меня грызло опасение, что на запах сбегутся все окрестные хищники – если они, конечно, здесь есть. Но уходить в более безопасное место не осталось никаких сил. Схватка вымотала, а разделка «свинорыла» отняла много времени. Я присел возле блаженно спящего пса и сам прикрыл глаза…

Щенок разбудил меня, покусывая за ухо. Это был его любимый способ поднимать меня по утрам дома, в подвале. Но если там он всегда был бодр и весел, то теперь выглядел как-то не очень… Я усмехнулся: пережрал, скотина! Зато если самочувствие пса оставляло желать лучшего, то настроение у него оставалось на высоте. Морда выглядела такой сытой, что я позавидовал – как мало нужно для счастья. Увы, человеку всегда чего-то не хватает…

Остатков туши на месте не нашлось. А вот следов крупных когтей возле нее – в избытке! Что щенок, переевший мяса и проспавший появление новых подземных жителей, что я сам – мы оба, кажется, легко отделались…

– Впредь наука…

Оставив все как есть, я решил покинуть это место как можно скорее. Мы отправились в путь во второй половине дня. От налетевшего песка все стало желто-блеклым, дорога назад не казалось столь интересной, как вначале. А идти стало тяжело. Ноги утопали в песке, вязли в занесенных лужах, из которых нельзя уже набрать воды – а ее у нас почти не оставалось. Пес, после того как я