Литературные тайны Петербурга. Писатели, судьбы, книги - Владимир Викторович Малышев

Тот же зеленый простор.

Словно ворона веселая,

Сяду опять на забор!

Школа моя деревянная!

Время придет уезжать —

Речка за мною туманная

Будет бежать и бежать.

С каждой избою и тучею,

С громом, готовым упасть,

Чувствую самую жгучую,

Самую смертную связь.

Рубцов умер, когда ему было всего 35 лет. Он не оставил воспоминаний, не тянулся к славе, не старался стать известным, не рвался на эстрадные подмостки. На телевидении не сохранилось ни одного кадра с его изображением. Он не вписывался в московские модные окололитературные тусовки, где тогда гремела шумная слава Вознесенского, Рождественского и Евтушенко.

Наследник Есенина

Современники вспоминают, что через год после его гибели в Литературном институте, о «тихой лирике» Рубцова говорили больше, чем о каком-либо другом поэте, считая его наследником Есенина. Поэтом, который возвращает русскую поэзию на ее традиционный путь на фоне поддерживаемого властями господства коммунистического рифмоплетства насчет «Братской ГЭС», “комиссаров в пыльных шлемах» и «стихов о Ленине». Позднее выяснилось, что в этом тогдашние кумиры лукавили, а строчили угодные властям стихи, рассматривая свое ремесло просто как кормушку.

Родом из деревни, Рубцов был человеком мистического склада, верил во всякого рода предсказанья, приметы, знал много историй «про нечистую силу», которые любил рассказывать по ночам соседям по комнате в общежитии Литературного института, сам любил погадать. Однажды, как вспоминали его друзья, Рубцов решил погадать «на судьбу». Вырезал из бумаги три самолетика, на каждом написал имя каждого из присутствовавших и запустил их в окно. Первые два самолета, плавно спланировав, опустились на снег. А когда он запустил третий самолетик, на котором было его собственное имя, невесть откуда взявшийся порыв ветра подхватил его и резко швырнул вниз. Увидев это, Рубцов потемнел лицом и закрыл окно.

После окончания Литературного института в 1969 году его приняли в штат газеты «Вологодский комсомолец». Жил поэт бедно. У него не было никакого имущества, как вспоминали знакомые – «одна только прожженная простыня и рваное одеяло». В это же время в его жизни появилась женщина – Людмила Дербина, поклонница его стихов, которая приехала за Рубцовым в Вологду.

Характеры и у поэта, и у его музы были трудные, они часто ссорились. Однако решили пожениться, регистрацию брака назначили на 19 января 1971 года. На улице было холодно, стояли крещенские морозы. Накануне молодые зашли на вечеринку к друзьям, и там разыгралась трагедия.

«В минуты музыки печальной…»

О том, что произошло, рассказала потом сама Дербина в своих воспоминаниях. У Рубцова случился нелепый приступ ревности. Ссора переросла в схватку. Дербина схватила поэта за горло. Пытаясь остановить ее, он закричал: «Люда, прости! Люда, я люблю тебя!» «Он упал ничком, – вспоминает Дербина, – уткнувшись лицом в то самое белье, которое рассыпалось по полу при нашем падении. Я стояла над ним, пораженная шоком. Все это произошло в считанные секунды. Я еще не могла подумать, что это конец. Теперь я знаю: мои пальцы парализовали сонные артерии, его толчок был агонией…»

Осознав, что произошло, Дербина, шатаясь от потрясения, вышла из дома и поплелась в милицию. Там ей долго не верили. Когда в квартиру все-таки пришли, тело еще не успело остыть, – если бы немного раньше поэта можно было бы еще спасти…

Дербина получила семь лет лагерей за убийство в ссоре. Просидела почти шесть и вышла по амнистии 8 марта. После этого приехала в Ленинград, молилась в церкви, заливаясь слезами, исполняя епитимью – наказание за грехи. Может быть, вспоминала его стихи:

В минуты музыки печальной

Я представляю желтый плес,

И голос женщины прощальный,

И шум порывистых берез,

И первый снег под небом серым

Среди погаснувших полей,

И путь без солнца, путь без веры

Гонимых снегом журавлей…

Душа давно блуждать устала

В былой любви, в былом хмелю,

Давно понять пора настала,

Что слишком призраки люблю.

Но все равно в жилищах зыбких —

Попробуй их останови! —

Перекликаясь, плачут скрипки

О желтом плесе, о любви.

И все равно под небом низким

Я вижу явственно, до слез,

И желтый плес, и голос близкий,

И шум порывистых берез.

Как будто вечен час прощальный,

Как будто время ни при чем…

В минуты музыки печальной

Не говорите ни о чем.

Стол Александра Исаевича

Великий русский писатель Александр Солженицын никогда не жил в городе на Неве. Однако с Ленинградом-Пе-тербургом, который он однажды предложил переименовать в «Неваград», его прочно связывают некие таинственные, но прочные нити и на это почему-то мало обращали внимания.

Всем известно, что значит в жизни писателя… стол. Обыкновенный письменный стол, за которым он создает свои произведения. У нас, пожалуй, только Пушкин писал, стоя за конторкой. Для остальных же писателей стол – не только место работы, а, пожалуй, некий символ, оберег, заветный талисман успешного творчества. Был такой стол и у скончавшегося недавно великого русского писателя Александра Солженицына. Его прислал ему в подарок один из ленинградских помощников, когда был опубликован «Один день Ивана Денисовича». В те годы у Солженицына появились помощники в разных городах. Они перепечатывали рукопись «Архипелага ГУЛАГ», а копии хранили в разных местах, чтобы помешать ищейкам из КГБ их обнаружить и уничтожить.

Чудо столярного искусства

Это был замечательный стол еще петербургского производства. Настоящее чудо столярного искусства – громадное сооружение с тумбами, ящиками и ящичками, карнизами и колоннами. Он чудом сохранился, пережив революцию и блокаду. Его сначала отправили в Рождество-на Истье под Москвой, где тогда работал писатель. Затем переправили на дачу Ростроповича в Жуковке, куда переселился Солженицын. Затем стол последовал за ним в квартиру его второй жены в Москве в Козицком переулке. После этого стол отправился вслед за ним в изгнание – в Цюрих, а оттуда – в США, где писатель работал за ним долгие 18 лет.

Однако и после этого приключения не прекратились. Было решено взять верный стол с собой назад в Россию, и в 1994 году он совершает обратное путешествие вместе с семьей Солженицына из США в подмосковное Троице-Лыково. Именно за этим «петербургским» столом наш великий современник работал и в свой последний день перед смертью.

За Солженицыным в