Дом Ветра (СИ) - Савански Анна

— Пошли к черту! — огрызнулась она, удерживая дрожащими руками полы разорванной блузки.

— Давай же, говори! — Отто схватил ее за волосы, оттягивая ее голову назад. — Ну же!

— Делайте, что хотите, но я ничего не скажу вам!

— Ну же, говори! — Мария молчала, нет, не в ее силах предать мужа, страну, чувства.

Ее ударили по лицу, она упала на пол и свернулась в позу эмбриона, чтобы было легче сносить удары. Они били ее ногами, так, чтобы никто не увидел телесных травм, так, чтобы она, наконец, поведала им все. Она лишь только тихо всхлипывала, а по щекам бежали жгучие слезы. Она беспомощно прикрывала лицо ладонями, ощущая каждый новый удар.

— Похоже, она ничего не скажет, — сделал вывод Ганс.

— Отвезите ее домой, пусть видит Трейндж, что мы близки к цели поймать его, — Михаэль отдал приказ, в то время как Мария почти теряла сознание, уже не надеясь вернуться домой живой.

***

Милая девушка вышла из дому, чтобы немного вдохнуть свежего воздуха. Хозяйки сегодня не было, все поручения она выполнила, а хозяин не видел ничего предосудительного в вечерней прогулке у дома. Она включила уличный свет, ночь сегодня была необычайно темна, если бы не освещение, то силуэты домов и соборов были бы едва различимы. От этого ночь казалась давящей и зловещей. Где-то вдалеке по черепичным крышам гуляли кошки, мяукая, будто разговаривая между собой. Вдруг девушка закричала, ее крик услышал хозяин и выбежал на улицу. На дороге перед домом лежала женщина, волосы ее спутались в воздушное облако, разрез юбки превосходил рамки приличия, а блуза упала с плеча. Она тяжело дышала, находясь в бессознательном состоянии.

— О Боже... — прошептал мужчина, кидаясь к женщине.

Вильям бережно взял ее на руки и занес в дом, положил на кровать и заметил сломанный каблучок, разодранную блузку, следы мужского присутствия, кровоподтеки на белой коже. От этого ему стало дурно, Вильям вызвал врача из посольства. Как он может после этого доверять хоть одному немцу? Когда она не появилась дома через час после назначенного времени, он отправил своих людей искать ее. Они рисковали всем, чтобы только отыскать ее, привести домой к мужу, их руководитель из-за несчастий не должен провалить дело, иначе за это все поплатятся.

Обыскав все возможные места, его агенты прислали записку: Марию не нашли. Он ждал-гадал, может, она проявила безрассудство и скрылась, подозревая в очередной измене? Врач долго осматривал Марию, все это время мистер Трейндж ходил по коридору, его душу бередили самые страшные мысли. Вильям отчаянно закрыл лицо руками, это зашло слишком далеко, но сейчас нельзя это прекратить, ибо все разобьются.

— Мистер Трейндж, — мистер Блейк вышел из комнаты.

— Что с ней? Только побои?

— Если бы, — он тяжело вздохнул; мистеру Блейку было немного за сорок; он протер салфеткой лоб и светлые волосы. — У нее сломана рука. Ее насиловали самым грубым способом, и не один раз. Я провел необходимые процедуры и приеду через неделю. Ей нужен покой, никаких потрясений, — мистер Блейк взял свой чемоданчик. — Купите лекарств. Да, и еще: у нее сильный шок.

— Да, да... — доктор ушел, оставив Вильяма наедине с потрепанными чувствами.

Мария очнулась через три дня. Вильям спал в кресле, ожидая, когда жене станет лучше. Он не боялся, что она могла хоть что-нибудь рассказать, только одного — ее смерти от переживаний. Двадцать лет назад он уже спас ее от пропасти. Он знал, что не хотела она за него замуж, считая себя оскорбленной и униженной, но позже согласилась, оценив предложение уехать в Лондон. Только потом вспыхнула любовь между ними, а он все эти годы врал и скрывал истинную свою сущность. И вот все, что он делал годами, обернулось против него. Враги наступали, избрав самый грязный способ, но Мария сильная девочка, ничего у них не получиться!

— Вильям, — она глухо простонала, он кинулся к ней. — Я ничего не сказала, ничего...

— Тихо. Молчи, — он нежно провел по ее щеке пальцем.

Мария выздоравливала долго. Прошло ровно три месяца после тех ужасных событий, после чего она снова могла бывать в свете. Вильям не отпускал ее одну никуда, а его агенты стали почти невидимыми. Немецкие наблюдатели решили, что Вильям не тот человек, которого они искали, и оставили в покое чету Трейндж.

Время лечило, Мария не закрылась от мужа, не считала, что ее больная плоть оскорбляет брак, она сделала это ради спасения семьи. Ей исполнилось сорок, а ему — сорок пять, а значит, жизнь уже не так страшна и не так сложна, как кажется. Осталось доживать, времени на сожаления не было, оно остались в далеком прошлом. Любовь — надежный бастион. И лишь любовью Мария спасалась, видя, как в их брак вновь вернулась та первая радость, что они имели после приезда в Лондон из Ирландии.

Говорят, что история развивается по кругу, говорят, что повторяются процессы, а не события. Говорят, что за всем плохим когда-нибудь придет возмездие. Говорят, что в жизни нет сослагательных наклонений, что она не прощает ошибок. Ее обидчики еще заплатят за содеянное. За все нужно платить. Таков этот мир. Даже мышка платит за сыр драгоценной жизнью. Все между собой взаимосвязано, и у всех нас своя роль в этом спектакле под названием «судьба». Вся жизнь — театр, а мы актеры в ней...

***

Бои в Мадриде начались сразу же после начала мятежа, но путчистов не поддержала армия, и наспех созданное правительство Хосе Хираля начало раздавать оружие всем поставцам. Ненадолго Народный Фронт выгнал из города фашистов. 15 октября националисты начали наступление на Мадрид, надеясь захватить отчаянно сопротивляющийся город. Франко открыто приурочил начало захвата к 7 ноября, «чтобы омрачить этот марксистский праздник». Руководить взятием столицы был назначен генерал Мола. Мола пообещал по радио:

«Седьмого ноября я выпью кофе на Гран Виа».

Всего за два дня националисты прошли почти половину расстояния, отделявшего их от столицы. 18 октября прорвались к первой, недостроенной, линии столичных укреплений. Мадрид задрожал. Командующий республиканским Центральным фронтом генерал Асенсио Торрадо, обругав («О, позор Мадрида!») плохо сражавшуюся полицию, предложил премьеру Ларго оставить столицу без боя, быстро создать на юго-востоке страны сильную армию, и после этого взять Мадрид обратно.

Однако, Мадрид расценил это проявлением слабости. 20 октября наскоро собранные скудные республиканские силы предприняли спланированное на ходу наступление у Ильескаса. Националисты были задержаны на два дня, однако их потери были невелики, а наступавшая туча растратила силы и утратила боеспособность. Мадридцы застыли в ожидание. Война стояла на пороге каждого жителя.

26 октября африканская банда Франко совершила прорыв на соседнем участке и преодолела вторую линию мадридских укреплений, начались бои в предместьях столицы. На следующий день в бой вступила первая партия советской бронетехники, общее руководство которой осуществлял комдив Д. Г. Павлов, а батальоном командовал П. М. Арман.

У Каталины и Джейсона появились новые друзья. Они перебрались из госпиталя в маленький домик, где вместе с ними жил молодой темноволосый юноша, с темными глазами, как у испанца. Он выдавал себя за водопроводчика, простого жителя. В октябре в городе стало крайне беспокойно, поэтому по ночам Каталина плохо спала. Джейсон по-прежнему нуждался в ее теплых объятьях, в своей силе обладания ею. После чувственной близости Каталина открыла окно, чтобы немного прозрачного воздуха проникло в спальню. Она услышала шепот Диего Лассо, их соседа. Кат улавливала знакомые слова языка, который она мало понимала, но знала.

Утром, за завтраком, она улыбнулась и произнесла по-русски: «Добрый день!». Диего замер, часто заморгал, стараясь сохранить внутреннее равновесие.

— Откуда ты узнала? — спросил он по-испански.

— У нас друзья русские, — вставил Джейсон.

— Но сами-то вы не испанцы, — сказал Диего и по-мальчишески улыбнулся, внимательно изучая Каталину.

— Я испанка, — Каталина достала кусочек припасенного хлеба. — Но теперь — англичанка.