Холод и яд - Виктория Грач
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Горькая ухмылка тронула губы: говорят, будто бы чужие дети быстро растут… Враньё. Свои дети растут гораздо быстрее. Олегу всегда казалось, что Варя только-только делает первые шаги. Пешком под стол. А она делает первые шаги во взрослую жизнь. Набивает шишки и пытается их залечить.
Олег переключил в плейлисте песню, навевающую меланхолию. Сейчас нужна была трезвая голова и холодный расчёт, но почему-то нет-нет, да вспыхивала в груди слепая и необъяснимая ярость. Варя вроде была цела, жива, здорова и почти не пострадала от действий полиции (пакетики в её рюкзаке Олег, так и быть, решил простить: всё равно Варя от них избавилась). Но жгучая злоба всё-таки поднималась в груди. «Надо будет на выходных в спортзал сходить, а то заводиться начал на ровном месте!» – скрипнул зубами Олег и тут же мотнул головой.
Негодование не было беспочвенным. Дело было в Артёме, мальчишке, который с четырнадцати лет стал слишком частым гостем в их доме, который рос, как сорняк в поле – сам по себе, без контроля и поддержки. Конечно, Янина подруга, Лена, регулярно осведомлялась о том, как у него дела, как школа, и даже иногда приезжала, но Олег не раз был свидетелем того, как Артём, едва-едва отойдя от яростной драки или оглушительных проклятий в сторону учителей, заверял мать, что у него всё хорошо. Он врал, а она ему верила. Воспитанием Артёма по мере сил оставалось заниматься Яне, а иногда, в совсем уж мужских сферах, Олегу: Александр Родионов работал до темноты, а вечера коротал с пивом и телевизором. А теперь этот парнишка, и так потрёпанный жизнью, оказался в холодной ловушке серых стен, из которой даже Олег не мог его выдернуть. Он это понял, когда услышал, что от Артёма требуют показания на Шаховского, а Иванов даже не шелохнулся. Лишь невозмутимо и бесстрашно глотнул кофе: они со Светлаковым, очевидно, были уверены в своей неприкасаемости. И – самое отвратительное – были правы. Олег Николаевич Ветров, глава города, действительно был бессилен перед законом. Внимание к Артёму могло обернуться против парня: Светлаков с Ивановым мгновенно бы оправдались выяснением обстоятельств, подтасовали результаты экспертиз, и Родионова бы ждала изломанная жизнь.
Олег потёр глаза. Город заметала белая колючая позёмка, и от налепившихся на лобовое стекло снежинок в машине стало мрачно. Взмах – дворники щёлкнули и заметались по стеклу. Боковым зрением Олег уловил вишнёвый пуховик. Дочка была самым ярким пятном в этом туманно-сером дне. Дети топтались на пороге здания, не то споря о чём-то, не то выискивая нечто взглядом. Филипп охлопал карманы и сдавленно сплюнул сквозь зубы, дочка качнула головой и прикрылась ладошкой: очевидно, старалась не выдавать своего расположения к парню. «Поздно… Штирлиц уже провалился…» – пришлось сверкнуть фарами, чтобы дети соображали быстрее. У Олега до конца обеденного перерыва оставалось едва ли больше получаса.
Филипп оказался у автомобиля первым и галантно (что мало вписывалось в первое впечатление от растрёпанного и подбитого парня) распахнул заднюю дверь, пропуская Варю. Легко спрятав прядь волос под шапку и опустив голову, она юркнула в салон и с облегчением выдохнула. От Олега не укрылась мимолётная усмешка на обветренных губах дочери. Филипп молча уселся рядом и хрустнул суставами.
– Ну что, шпиёны, как дела? – дружелюбно усмехнулся Олег, оборачиваясь на детей. – Что, Варь, уже и не укачивает сзади?
– А когда меня укачивало? – ответила дочка делано небрежно, но в глазах явственно сверкала паника и возмущение, мол, отец, зачем ставишь меня в неудобное положение!
– Видимо, в другой жизни, – пожал плечами Олег. – Что разведали-то?
Дети замолчали. Варя бессмысленно поправляла то косички, то ремень, то шапку и многозначительно косилась на парня. Шаховской молчал. Только разминал руки так, словно намеревался сам себе переломать все пальцы. «Сложно выбирать между отцом и другом?» – промелькнула мысль у Олега. Уже закончилась песенная дрожь об отсутствии выхода, а дети всё ещё молчали, и Олег не двигался с парковки полиции.
– Чего призадумались?
– Гадко… – простонала Варя, попеременно кидая взгляды то на отца через зеркало заднего вида, то на Филиппа.
– Дерьмово! – куда более резко и метко выразился Шаховской и закрыл ладонями лицо.
– Уже что-то, – пожал плечами Олег. – Ладно, не буду играть с вами в кошки-мышки. Я в курсе ситуации. И тоже возмущён, – на мгновение замолчал и поразился: он говорил о собственном негодовании спокойно и почти равнодушно – наверное, это и называется профессиональной деформацией. – Гнусно использовать детей. Особенно чужих детей в игре против родителей.
– Мы не дети, – глухо буркнул Шаховской.
– Откуда ты знаешь? – тихо переспросила Варя, медленно бледнея. – Тебе сказали?
– Сам видел, – с улыбкой обернулся Олег.
Забавно было наблюдать, как испуганно переглянулись дети, как вспыхнул на их щеках детский нелепый румянец и как они синхронно отвернулись в разные стороны, подтверждая свои чувства. Олег уточнил у Филиппа, куда ехать и, смутно различив что-то про остановку на площади Ленина, плавно двинулся туда. Целую песню они ехали молча. Дети, очевидно, переваривали услышанное и медленно отходили от шока, Олег выстраивал остаток дня: нужно было отзвониться Яне, с утра оборвавшей телефон; назначить встречу с Эриком Градовым, вероятно, способным повлиять на ход дела Артёма; серьёзно поговорить с Варей про Филиппа Шаховского и вообще про отношения с парнями. Правда, приоритет менялся со скоростью света.
– Пристегнись, пап. А то если гаишники мэра остановят… – вдруг слабо простонала сзади Варя, а рядом глухо хмыкнул парень.
– Ты всех воспитываешь, что ли? – шепнул Фил (всё-таки полное имя было слишком пафосным и солидным для такого парня, как Шаховской).
Варя неслышно хлопнула его по руке. Словно бы и не было Олега в автомобиле. Ностальгическая улыбка тронула губы: первая любовь в памяти смазалась, стёрлась – ни лиц, ни событий, ни первого поцелуя. Но это чувство смущения и глупое желание смеяться Олег точно помнил и ощущал его сейчас в собственном автомобиле. Хотя пока было не ясно, как правильно на него реагировать.
– Фил, а у твоих… – шумно выдохнула Варя, косясь на Олега. – Родителей… Враги есть? Ты знаешь?
– Я? – фыркнул Фил. – Смешно.
– Ну… Вдруг ты что-нибудь слышал… Догадывался.
– Кроме оскорблений? – скривился Фил и тут же прикусил язык. – Я не лезу в их дела – мне это нахуй не надо.
– Филипп, тут сидит девочка, – хладнокровно вмешался Олег. – Побереги бранную лексику для других случаев.
– Из-звините. Привычка, – парень нервно усмехнулся и, взъерошив волосы, перефразировал: – Я просто не привык
