Холод и яд - Виктория Грач

придёт таким же убитым, как после девушки? Или норм? Всё-таки девушка и друзья – разные вещи», – подперев кулаком щёку, игрался с пустой кружкой и в полудрёме гонял мысли. Не могло не быть у Артёма слабых мест. Вспоминались тетради, все разные, а не одна общая для всех предметов, внимательное конспектирование параграфов по истории – ответственный парень, даже слишком. Можно было попробовать сыграть на этом: у него, наверняка, высокие моральные требования к себе. «Нарисовать ему картину тюрьмы и послетюремной жизни? Ну это ж грязный блеф. Не станут же они его вправду сажать», – покосился Дима на Сашку. И уже как-то неуверенно мотнул головой. Светлаков выглядел разъярённым до безумия. В таком состоянии и посадить мог.

– Жалко парня, – осторожно протянул Дима. – Посадите…

– Да кому он сдался! Не подпишет – помурыжим, попугаем и отпустим.

Дима многозначительно потёр пальцы и приподнял бровь: разумеется, заведение уголовного дела на парня и его посадка должны были оплачиваться отдельно. Видимо, за это заказчик не доплатил. Заявления в прокуратуру Саша тоже не боялся: кто поверит парнишке, который дерётся на уличных разборках. Дима вздохнул, морально готовясь вернуться в камеру с минуты на минуту, и продолжил выстраивать вероятные диалоги с Артёмом.

В дверь несильно постучали и послышалась возня. Девушка с парнем спорили о том, как зовут капитана Светлакова. Парень норовил рвануть дверь на себя (или совсем вырвать – понять было сложно, потому как от каждого рывка крепкая, на первый взгляд, дверь, опасно покачивалась), девушка одёргивала его и звонким голосом настаивала прежде постучать.

– Мне отец знаешь, как однажды сказал? Не-фиг долбиться в рабочий кабинет, я ж там не голый с бабами!

– Заходите! – хрюкнув, крикнул Сашка: их начальник выражался примерно так же.

В дверном проёме показались двое подростков. Русая девчонка с двумя косичками в нежном свитере вела за собой блондина на полголовы выше, одно разукрашенное лицо которого выдавало в нём того самого Родионовского друга. «Плохой мальчик и хорошая девочка. Классика. Интересно, он её за эти косички в первом классе дёргал?» – прикрыв кулаком губы, Дима усмехнулся. Ребята глухо хлопнули дверью и в нерешительности замерли на пороге, перебрасываясь взглядами и не решаясь заговорить.

– Александр Николаевич, – почему-то захотелось помочь этим смущённым подросткам, перепихивающимся исподтишка. – Так я пошёл.

– Сидеть, Чернов, – хрюкнул Саша. – Сейчас я разберусь со свидетелями. Ну что, поболтали?

Парень провокационно молча протопал к вешалке с пуховиками и рванул светло-синий на себя. Девушка пожала плечами и болезненно поморщилась, пытаясь решить, как вести себя здесь и сейчас. Нервно оглянувшись по сторонам, словно бы выискивая кого-то или оценивая обстановку, она вдруг смело засунула руки в карманы джинсов и кивнула:

– Спасибо, А-александр Николаевич. И… Можно вопрос?

– Да, Варвара?

– Вы не знаете, случайно, где мой папа?

– А… Олег Николаевич? Так он ушёл, как только мы вас отвели в «Допросную». Попросил передать, что ждёт в машине.

– Правда? – слишком облегчённо для абсолютно примерной девочки выдохнула Варвара и покосилась на своего парня, который тоже на мгновение позволил себе усмехнуться. – Хорошо.

Варвара натурально подлетела к вешалке, и они с Шаховским зашушукались, пересмеиваясь. Кажется, она обзывала парня дураком и взъерошивала ему волосы. Снисходительно-ностальгическая улыбка не желала сходить с лица: когда-то, на первом курсе универа, они с Дашкой так же, как эти ребята, возились, шушукались и были самыми счастливыми на свете. «Повезло Артёму с друзьями», – качнув головой, покосился на Сашу, каллиграфически заполнявшего пропуска.

Тень от Варвары над столом нависла внезапно. Засунув руки в карманы вишнёвого пуховика, она качнулась на пятках и нерешительно спросила, куда следует подавать заявление на наркомана, пытавшегося её ограбить: в разбойный отдел или в наркоотдел. Безмолвной скалой за её спиной возвышался Шаховской. Губы Варвары были сжаты, она вся вытянулась, как солдат на построении – не придумывала, чтобы подшутить или припугнуть. «Саша совсем заигрался?» – нахмурился Дима.

Светлаков был не меньше его удивлён. Пропуск, который был готов уже протянуть, задержал на полдороги и вскинул бровь:

– Позволь уточнить, на тебя напал?

Варвара молчала. Шумно дышала, глядя то на Шаховского, то на Светлакова, а потом едва заметно кивнула. И парень вставил за ней:

– Вчера.

Саша поправил воротник рубашки и качнул головой. Его система разваливалась на запчасти. Дима напряжённо косился то на подростков, не на шутку серьёзных и напряжённых, то на Светлакова, всерьёз перепуганного, и гадал, опять из-за желания поскорее получить результат полезли на рожон коллеги или действительно вмешался случай.

– Мы можем принять заявление, но… Это будет долго. Пока мы до него дойдём, пока следователь, пока то, другое – наркоманы, они ведь, долго не живут!

Светлаков обаятельно улыбнулся в надежде спровадить Варвару – Дима неоднократно становился свидетелем того, как безотказно действовала эта улыбка на любых женщин. Но не в этот раз. Варвара Ветрова, прям как отец на редких пресс-конференциях и репортажах, мрачно нахмурилась и словно бы превратилась в неколебимый камень.

– Ладно. Хотите: оставьте его описание, и мы с старшим лейтенантом Ивановым займёмся этим делом в частном порядке.

– И много возьмёте? – саркастично выплюнул Шаховской.

Зубами они с Сашей, кажется, скрипнули в унисон. Варвара же качнула головой и, забрав пропуска, попрощалась. Шаховской молча мрачно грохнул дверью.

– Ну и де-етки… – хмыкнул Дима. – Кажется, нашёл, что с Родионовым обсудить.

– Только не спались, – кисло протянул Саша и сквозь зубы ругнулся на всю систему и безответственного участкового, вовремя не доложившего о наркомане. – Мне сейчас одному показалось, что меня эти двое сопляков проверяли? А не я ли, случайно, им подослал наркомана!

– Тебе не показалось, – добил.

Но при всей излишней самоуверенности этих подростков, при всём их нахальном поведении, при всей их биографии, Дима не мог назвать Ветрову и Шаховского мажорами или обнаглевшими детишками. Даже с учётом разукрашенного лица Шаховского, на маргинала он не тянул. Почему-то Дима совершенно не так представлял себе подростков: он в их возрасте был совершенно другим, куда более безрассудным и импульсивным.

Артём ввалился в камеру в сопровождении, кажется, недоумённого и сочувствующего взгляда караульного сержанта. Они были примерно одного роста и, наверное, казались ровесниками. «Вот так: один в тюрьме, другой в полиции. Забавно!» – грохнула дверь, гулким эхом отзываясь в гудящей голове. Забавного, разумеется, в этой ситуации было немного, но после встряски, устроенной Филом, Артём старался вылавливать крупицы оптимизма в этой бурлящей реке неприятностей. «Не ударили – уже хорошо. Ребята пришли – здорово!» – растирая кулаками глаза и привыкая к полумраку камеры после режущего белого света допросной, Артём пытался найти самую маленькую причину улыбаться.

Получалось плохо. Всё казалось сном: