Холод и яд - Виктория Грач
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А знаете, почему? Потому что не верит. Вернее, верит, что я не виноват. Но не верит, что я хороший друг. Требовала подписать эту бумаженцию.
– Какую? – рефлекторно спросила Варя, осторожно выпутав руку из его волос.
Артём вдруг рассмеялся и вылез из-за стола, закусив верхнюю губу. Засунув руки в карманы широких спортивных штанов, он заметался из стороны в сторону, как загнанный в угол зверь: так голодный хромой волк метался в местном зоопарке по вольеру. Фил подскочил и остановил Артёма, кажется, на третьем круге. Придержал за предплечье и шёпотом повторил Варин вопрос. Артём дёрнул плечом, посмотрел сначала в огонёк камеры видеонаблюдения, потом на стекло и мотнул головой:
– Да пофиг. Вы ж всё равно узнаете. От меня ждут свидетельских показаний против Шаховского. Старшего.
Фил так и остался стоять с протянутой рукой и приоткрытым ртом. Варя в испуге вытаращила глаза. Всё внутри напряглось в ожидании завершения свидания: их же попросили не обсуждать дело. Ничего не последовало. Просто вокруг словно образовалась вязкая непроходимая тишина. Артём посмотрел сначала на Фила, потом на Варю (и ей показалось, что друг повзрослел на несколько лет: такой утомлённый) и уселся на полу около стены.
– Жесть… – Варя закусила кончик косички и в растерянности спрыгнула со стола на пол.
Она совершенно не ожидала, что дело примет такой оборот. И как теперь рассказать Тёме о маме, Варя не знала. Недоверие отца, предательство Лерки, выбор между Филом и свободой, а теперь ещё и приезд матери, которой (Варя знала это точно) Артём частенько привирал о совершенно отличном положении дел. «Как же ты со всем справишься…» – Варя сочувствующе взглянула на Артёма, уткнувшегося затылком в стену. Вдруг рядом с ним бухнулся Фил с неуверенно-оптимистичной усмешкой, совершенно не заботясь о чистоте светлых джинсов:
– Согласен. Тут сидеть удобней.
– Если послезавтра на меня заведут дело, – Артём почесал бровь и кивнул в пустоту, – а они заведут. Похоже, заведут: они так серьёзно настроены… Короче, мне капздец. Да-аже если меня отмажет адвокат, в чём я лично сомневаюсь, потому что на хорошего у нас денег нет, а государственные все связаны, – друг многозначительно постучал указательными пальцами друг о друга. – И да-аже если суд признает мою невиновность, можно ставить крест, – обречённо махнул рукой. – Пробыл под следствием столько-то. Это навсегда в личном деле. Какой из меня, в таком случае, блин, дипломат.
– Артемон, не кисни, – Фил дружески пихнул его локтем в плечо. – Мы поможем.
– Хорошо тебе рассуждать. Ты на свободе, а я… Не уверен, что выползу отсюда в ближайшем будущем.
– Да! Мы всё сделаем! – запоздало поддакнула своему парню Варя.
От хрипловатого голоса друга и погасшего взгляда её начинало мутить. Всё сворачивалось в тугой комок; рёбра сдавливало до хриплого вдоха; в глазах покалывало, а на языке крутились сотни ободряющих слов. Да только, Варе казалось, они были бесполезны здесь и сейчас. Пустышки, которые сделают только больнее.
– Да что вы сделаете?.. Тоже уговаривать начнёте, как Лерка? Или что?
Варя мотнула головой и заметалась по допросной. «Тук-тук», – глухо постукивали её каблуки по голому бетону. Хотелось действовать, куда-то нестись, что-то делать, но всё было слишком неопределённым, слишком запутанным. И оставалось лишь ощущение собственной беспомощности и бессилия. Она даже друга поддержать не может!
– Вы хоть навещать меня будете?
Артём погружался в уныние с каждой утекающей секундой: понимал, что свидание не вечное и что ребят вот-вот попросят выйти. Или выведут его. Он мрачнел и хрипел всё сильнее, словно из него вытягивали жизнелюбие эти мрачные серые стены. Да и Варя, надо сказать, не находила тут места. От ощущения чьего-то пристального наблюдения никак нельзя было избавиться. Варя замерла перед мутным зеркальным стеклом и глядя не на своё отражение – вглубь зеркала, по ту сторону, деловито расправила потрепавшиеся косички.
– Артемон! Ты чего? Ты ж грёбанный оптимист! – грохнул за её спиной Фил, заставляя подпрыгнуть от неожиданности. – Совсем рехнулся? Ты куда моего друга дел, а? Где та жизнерадостная тварь, которую, как в анекдоте, будут топить, а он будет радоваться, что идёт купаться! – он приобнял друга за шею и с усердием взъерошил ему волосы на затылке. – Ты меня всегда из дерьма вытаскивал. Даже сейчас. Если б не ты… – Фил глубоко вздохнул и твёрдо кивнул. – Я тебя вытащу. Обещаю.
Артём умилительно усмехнулся, щурясь, как кот под солнцем, и легонько хлопнул Фила по плечу.
– Варь, угомони своего парня, а то он сейчас всё разнесёт к чертям собачьим.
Варя хотела было кивнуть, но замерла. Посмотрела сначала на Артёма, потом на Фила и возмутилась: она всегда знала, что парни – большие сплетники. Вот и Фил, конечно, не удержался, рассказал другу об их поцелуях и прочем. «Так даже лучше, наверное. Неловко я хотя бы себя… Ладно, вру. Чувствую», – Варя смерила парней, наперебой убеждающих, что они это не обсуждали, недоверчивым взглядом. Но с каждой улыбкой смущение, смятение и недовольство пропадали – осталось лишь лёгкой недоумение. Варя уселась на пол рядом с Артёмом и, склонив голову к плечу, полюбопытствовала:
– Теперь ещё скажи, что у тебя ясновидение открылось!
– Не, пальцем в небо попал. Серьёзно! – Артём широко улыбнулся, обнажая зубы. – Не думал, что вы… Так быстро. Только слепой не заметил бы «химии» между вами. – Друг многозначительно покосился на обоих и хохотнул. – Ну и вы сами!
– Так ты знал и молчал! – ударила ладошкой по груди Тёму Варя. – Ну ты вообще!
– Просто в Филе я был уверен, а вот в тебе сомневался. У вас же, девушек, своя логика.
– Ой, то же могу и про твою сказать!
– Да ла-адно, – осклабился Артём, приобнимая Варю. – Я просто ждал, когда вы наконец созреете.
– И для ускорения процесса решил исчезнуть. В тюрьму! – саркастично встрял Фил, но, обжёгшись об укоризненные взгляды друга и девушки, поджал губы: – Не смешно. Понял.
Артём с Варей переглянулись и тихонько рассмеялись, сходясь в мысли, что не любить Фила было просто-напросто невозможно. Прижавшись к Тёмке, Варя рассказывала ему вполголоса, что в школе теперь все девчонки будут его, особенно те, кто помладше: у них своя романтика. Вскользь упомянула о маме, мол, она приедет в субботу.
– Забавно, – приподнял бровь Артём и пихнул угрюмого Фила в плечо: – А ты прав, Фил. Стоило мне попасть сюда, как жизнь налаживаться пошла. Сначала кризис с Леркой решился, у вас вон, гармония. Как в кино всё! Ещё и мама приедет. Жалко.
