Робеспьер - Эрве Лёверс

же товаром, как другие; от него зависит жизнь людей. Не стоит заблуждаться, он не отказывается от свободной торговли им. Совсем наоборот, он решительно отстаивает национальный рынок: "Продукты питания суть кровь народа, и их свободное обращение не менее необходимо для здоровья общественного организма, чем кровообращение для жизни человеческого организма"[221]. Он не выступает далее за строгий контроль цен. Нет, упрекая теперь Учредительное собрание за безудержную свободу торговли (он, однако, не высказывался против этого в августе 1789 г.) и "применение штыков" против участников беспорядков (он всегда выступал против закона о военном положении), то, принятия чего он хочет добиться, это запрет спекуляции и "скупки".

A priori, в таких идеях нет ничего особенно оригинального; большинство членов Конвента, как и он, настроены положительно по отношению к свободной регуляции цен и оборота зерна. Особенность Робеспьера также не в предлагаемых расплывчатых мерах: широкая доступность продукции, наказание скупщиков… ("Когда народ попросит хлеба, мы дадим ему речь Робеспьера", - иронизирует Барбару). Сила высказываний заключается не столько в экономических идеях, не столько в средствах их исполнения, сколько в их обоснованиях. Здесь Робеспьер излагает принципы, значительно выходящие за пределы Декларации 1789 г. Развивая дальше традиционную речь об уважении к жизни, он утверждает право на существование: "Какова основная цель общества? Она заключается в том, чтобы отстаивать неотъемлемые права человека. Каково первое из этих прав? Право существовать"[222]. Напоминая о социальном аспекте прав человека, он уверяет, что собственность, как и свобода, имеет границы: "Необходимые человеку продукты питания так же священны, как сама жизнь. Все, что необходимо для ее сохранения, является общим достоянием всего общества. Лишь избыток является личной собственностью и может быть отдан на откуп торговцам, их изворотливости"[223].

Достаточно ли голодному Парижу принципов и обещаний? Когда в феврале 1793 г. не хватает хлеба, требования секций на некоторое время оставляют Робеспьера в сомнениях. 11 февраля, когда он пытается, вместе с Маратом, успокоить петиционеров, которые не могут высказаться в Конвенте, те обвиняют его в желании позволить им умереть и угрожают отозвать парижскую депутацию. Депутаты предоставляют им слово на следующий день, но Робеспьер почти сразу же жалеет об этом… Манера держаться оратора была "неподобающей", возмущается он, его тон "оскорбительным и неистовым", "его выражения неумеренными", его предложения "радикальными". Пятнадцать дней спустя Робеспьер всё же отказывается вменить в вину народу разграбление магазинов с сахаром и мылом: "Народ Парижа умеет поражать молнией тиранов; но он не совершает налетов на бакалейные лавки"[224]. Эта фраза в большей степени выдаёт страх возможной манипуляции народом, чем неспособность расстаться с идеализированной его концепцией (здесь, как и зачастую, простонародья). Она также защита столицы, на которую нападает жирондистская пресса, так же, как и призыв к благоразумию парижан. Как и в течение процесса короля, Робеспьер опасается маневров, которые могли бы подтолкнуть к восстанию. В инициировании петиции 12 февраля, он обвиняет переодетых аристократов; в причине грабежей руководство "интриганов", поощряемых деньгами англичанина Питта. Как он считает, народ обманут.

Наказания "интриганов" и обеспечения снабжения рынков, однако, может не хватить для восстановления доверия; нужно также, думает Робеспьер, дать народу Декларацию прав, соотносящуюся с актуальными проблемами. В середине апреля он создаёт свой собственный проект. Он редко относился к написанному с такой тщательностью: он работает над ним, переделывает, добавляет статьи, изменяет структуру, совершенствует формулировки. Первая версия, состоящая из тридцати статей, появляется в его "Письмах"; вторая, представленная у Якобинцев, содержит уже тридцать семь и последняя, изложенная в Конвенте, тридцать восемь. Часто текст читался без учёта времени его составления. Он был известен сам по себе, стал знаменитым и воспринимался как памятник истории Республики; в XIX в. хронология его переизданий напоминает хронологию республиканских битв: 1831, 1833, 1848, 1850, 1871… Но для чего он мог служить в 1793 г.? С 17 апреля Конвент рассматривает именно проект Конституционного комитета, и Робеспьер множество раз выступает либо для поддержки формулировки, либо, чтобы предложить её изменение. Он знает, что Собрание не откажется от своего текста, чтобы принять его вариант; его цель находится не здесь.

Несмотря на теоретический масштаб, декларацию Робеспьера следует понимать в контексте времени её разработки. Помимо изложения принципов, отражающих его убеждения в данный момент, автор желает наконец очистить якобинцев и монтаньяров от обвинений, которыми их осыпают; он хочет доказать, что они никогда не проповедовали анархию, раздел земель (аграрный закон) или превосходство столицы. Он также хочет доказать, что он прежде всего думает о народе, что он защищает его права более, чем другие – жирондисты. 24 апреля, поднимаясь на трибуну Конвента, он, к тому же, считает нужным добавить три группы статей к почти уже законченной декларации. Одновременно яростно отвергая равенство имуществ ("химера") и аграрный закон ("призрак, созданный плутами, чтобы напугать дураков"[225]), он повторяет, прежде всего, своё предложение об ограничении права собственности, и заводит его ещё дальше. Собственность, утверждает он, должна покоиться на принципах морали. "Спросите у работорговца, что такое собственность? Он ответит вам, показывая длинный гроб, называемый им кораблем, куда он затолкал и заковал людей, сохранявших еще сходство с живыми: «Вот моя собственность, я ее приобрел по цене столько-то за голову»"[226]. При помощи осуждения торговли и рабства Робеспьер утверждает, что право собственности должно быть, "как и все другие права, ограничено обязанностью уважать права других"[227]. В продолжении своей речи он требует прогрессивного налога и освобождения от налогов для самых бедных, так же, как и провозглашения "обязанностей братства, объединяющих всех людей и все нации"[228].

После того, как его тезисы изложены, оратор читает свой личный проект, куда входят статьи, о которых он только что говорил. Ещё больше, чем текст комитета, он порывает с Декларацией 1789 г., или, скорее, выходит за её пределы. К свободе и равенству он добавляет право на существование, определяемое его десятой статьёй: "Общество обязано обеспечить всех своих членов средствами к существованию, либо предоставлением им работы, либо снабжением средствами к существованию тех, кто не в состоянии работать"[229]. Более того, Робеспьер предлагает "права других", чтобы ограничить собственность. Он предлагает гарантировать суверенитет, позволяющий народу, "когда это ему угодно, сменить свое правительство и отозвать своих уполномоченных"[230], видя народ как сопротивляющуюся силу, когда они нарушают его права. Его декларация заканчивается четырьмя статьями, отсутствующими в её первой версии, которые утверждают единство человеческого рода, необходимость