Четыре месяца темноты - Павел Владимирович Волчик

давая им спать. Кстати, там теперь только одна кровать, старая двухэтажная, где мы с тобой когда-то спали. Пока ты не купишь новую, вам придется делить ее. Остальное соседи забрали с собой.

– Дядя тот человек, с которым я мог бы ужиться.

– Что ты так распелся? Последний раз вы виделись, когда тебе было шестнадцать. Естественно, он всех очаровывал своими актерскими штучками, особенно самых юных и наивных. Вези коляску, я устала.

Кирилл перехватил ручку и толкнул вперед. Младенец заворочался под шерстяным одеялом, но глаз не открыл.

– Все это здорово. Но я, пожалуй, откажусь… Думаю, что жилье я должен найти сам.

Дарья гневно уставилась на него и скрестила руки на груди.

– Как можно быть таким упертым?! А главное, ради чего? Тебе ведь просто предлагают помощь!

Озеров подождал, пока она перестанет сопеть и немного остынет. Они прошли целый квартал, прежде чем это произошло.

– Ты слышала, что Агата вернулась в город? – сменил он тему.

– Слышала, – безразлично и глухо ответила Дарья, не глядя на него.

Кирилл удивился.

– Откуда ты об этом узнала?

– Агата уже год как вернулась в Город Дождей. Об этом, кажется, знают все, кроме тебя. Неудивительно, если учесть, что все твои мысли только о себе любимом.

– Она работает со мной в одной гимназии, – сказал Озеров, проглотив очередную колкость. – Как тебе такой поворот?

– Тогда понятно, почему ты решил остаться…

– Что ты говоришь?! – Кирилл зарделся, что бывало с ним очень редко.

– Мы пришли. Дай сюда коляску.

У Лилечки от рождения была пупочная грыжа, и Дарья записалась к детскому хирургу, чтобы тот посмотрел.

В чистой приемной, украшенной замысловатыми бирюзовыми ромбами, их встретила за стойкой улыбающаяся девушка.

Далее Озеров добросовестно выполнял роль вешалки, для чего и нужен был сегодня сестре. Она то отдавала ему на руки ребенка, то забирала обратно и вручала сумку, то снова отдавала младенца, потом забирала и ребенка и сумку, после чего вешала ему через руки пальто.

В кабинете доктора за компьютером сидел молодой человек, тонкий, как жердь, с зализанными назад волосами и длинными худыми пальцами.

– Врач там, – указал он на соседнюю дверь. И принялся печатать на клавиатуре так быстро и ловко, словно пальцы его были созданы именно для этого.

Кирилл успел разглядеть в дверном проеме, как с кушетки сползает тело в джинсах.

Дверь открылась полностью, и к ним вышел еще один молодой человек, ровесник Кирилла, с заспанным лицом и модными очками в темной оправе. Белый халат был накинут поверх пестрой футболки, отчего создавалось впечатление, что это не доктор, а весельчак, одевшийся на маскарад. Щеки доктора покрывала небрежная щетина. Он угрюмо поздоровался, взял у Дарьи карточку и снова уселся. Его раскованные движения говорили о том, что он здесь хозяин, а долговязый – помощник.

– Что беспокоит? – окинув мельком вошедших, спросил детский хирург. – Показывайте.

Дарья развернула одеяло и расстегнула на Лиле распашонку.

Младенец завыл, сначала тихо, потом все громче. Хирург нахмурился, на пару мгновений склонился над ребенком, потыкал пальцем в небольшое вздутие в районе пупка и принялся диктовать помощнику.

– Пупочная грыжа. Четыре сантиметра в диаметре. Повторный прием.

– Как повторный? – возмутилась Дарья.

Он коротко глянул на нее, как будто вспомнив, что в кабинете есть еще кто-то, кроме него и помощника, и продолжил задумчиво:

– Мазать два раза в день бриллиантовой зеленью. На повторном приеме будут даны дальнейшие рекомендации.

– Я и без вас знала, что у нее пупочная грыжа, что нам делать?

Доктор широко зевнул, решив не тратить энергию на то, чтобы прикрыться рукой.

– Не делать ничего. У нее заживает шрам от места разреза пуповины, пока заживает, закрывать бандажом нельзя. Соответственно и лечение грыжи сейчас невозможно. Мажьте зеленкой и следите, чтобы грыжа не стала больше.

– Следить? То есть лечить ее силой взгляда? Прием у вас стоит тысячу рублей. Я что, пришла, чтобы услышать о том, что я должна мазать ребенку пупок, который и так мажу?

– Видимо, да, – ровно ответил доктор, – медицина еще не придумала ничего лучше. Можете, конечно, не мазать, ребенок-то ваш. Глеб, распечатай рецепт.

Он на миг заколебался, увидев, что пациенты все еще стоят в кабинете. И произнес гнусаво:

– Вы что-то еще хотели?

Дарья толкнула плечом дверь.

– У вас есть собственные дети?

– Нет, а что?

– В следующий раз хотя бы вымойте руки, прежде чем прикасаться к чужому ребенку.

Проходя через приемную, как таран, сестра расплатилась, забрала у девушки за стойкой документы и направилась к выходу.

– Ждем вас на повторный прием! – привычно улыбнулась девушка, хотя глаза ее выражали ужас от созерцания перекошенного лица Дарьи.

– Придется ждать целую вечность, – пробормотал Озеров.

Они быстро шли по сырой улице, коляска объезжала лужи.

– Вот тебе и живой пример того, как специалист, не умеющий обращаться с детьми, пытается сварить куриный суп. И учили его, наверное, такие же специалисты.

– По-моему, он просто пытается отдохнуть за чужой счет, – сказал Озеров и тут же добавил: – Если есть хотя бы крошечная вероятность того, что кто-то из моих учеников станет врачом, и я сумею научить их мыть руки перед осмотром пациентов, – значит, время потрачено не зря.

Фаина

Она опаздывала. Но ей совсем не было стыдно.

«А как может быть иначе? – думала она с недовольством. – Учителя ждут каникул чуть ли не больше учеников, это повод наконец замолчать, прервать бесконечное мелькание лиц, побыть в тишине, вспомнить,