Вкус яда - Тессония Одетт

– Мисс Хардингсон, – начинает он, – когда вы в последний раз видели свою кузину Мэрибет?

Даниэль приподнимает бровь.

– Мэрибет? Я думала, разговор пойдет об Астрид Сноу.

– В каком-то смысле так оно и есть, – говорит Торбен. – Мэрибет Хардингсон служила горничной мисс Сноу. Они были довольно близки. Вы знали об этом?

Даниэль издает мрачный смешок.

– Что моя кузина – наглая предательница? Да, об этом я знала.

– Почему вы так о ней отзываетесь?

– Потому что она предала меня.

– Каким образом?

Даниэль отворачивается от нас и подходит к окну. В комнате воцаряется тишина, пока мы ждем, когда девушка заговорит снова. В отсутствие других звуков в моих ушах отдается только мое собственное учащенное сердцебиение. Проходит еще несколько мгновений. Когда кажется, что Даниэль больше не заговорит, Торбен подходит к ней немного ближе.

– Мисс Хардингсон, – зовет он, – я настаиваю, чтобы вы ответили на наши вопросы. Когда вы в последний раз виделись или общались с Мэрибет Хардингсон? И под словом «общались» я подразумеваю все формы переписки, будь то лично или по почте.

Даниэль хмуро смотрит в окно, крепко сжимая руками край подоконника. С трудом сглотнув, я делаю шаг вперед.

– Мисс Хардинг…

Она поворачивается к нам лицом.

– Два года назад. – Она произносит это с такой яростью, что у меня по спине пробегает холодок. – В последний раз я общалась со своей пресной кузиной два года назад, когда она написала мне письмо, в котором настаивала на том, что Астрид Сноу – добрый и замечательный человек.

– Вы не разделяли ее мнения? – уточняет Торбен.

– Конечно, нет. Я единственная, кто видел Астрид такой, какой она была на самом деле. Коварной, лживой, похотливой гарпией. Она завидовала мне и всем, кто ее окружал. Она хотела отобрать у других все. Вещи, к которым не имела права вожделеть.

От холодности ее тона у меня подгибаются коленки. Я чувствую, как стены моего сопротивления становятся тоньше, а магия – сильнее, яростнее. Она хочет вернуться, окружить меня, обернуть щитом, встать между мной и леденящим душу гневом этой девушки.

Будто прочитав мои мысли, Торбен слегка смещается, пока не встает прямо передо мной, принимая на себя всю силу презрения Даниэль.

– Занимая место горничной во дворце, ваша кузина знала, что произошло между вами и мисс Сноу?

– Да. Она была обязана поддерживать меня. Ведь она знала, как эта девчонка поступила со мной. Знала, что Астрид разрушила мою жизнь.

Астрид разрушила мою жизнь.

Эти слова звенят у меня в ушах. Поскольку из-за Торбена я не вижу Даниэль, мне остается только осматривать спальню вокруг нас. Она маленькая. Темная. Спрятанная в дальнем крыле поместья. Совсем не такая, как комнаты, которые Даниэль занимала раньше. Не такую жизнь она привыкла вести.

И всему виной я?

– Моя кузина должна была помочь мне отомстить, – продолжает Даниэль.

Торбен напрягается.

– Каким образом?

– Она должна была показать истинную натуру Астрид. Раскрыть ее секреты. Рассказать мне все, что только смогла узнать о ней. Вместо этого Мэрибет предала меня, подружившись с этой потаскушкой.

Слово «подружившись» пропитано ядом.

– Мне сказали, что вы столкнули мисс Сноу с лошади, – замечает Торбен таким же мрачным тоном, как и у Даниэль. – Что она едва не скончалась от полученных травм.

Даниэль фыркает от смеха.

– Хотелось бы мне, чтобы так и было. Тогда, возможно, ее отец был бы еще жив.

Упоминание об отце заставляет меня выскочить из-за спины Торбена.

– Почему вы так думаете? – спрашиваю я дрожащим голосом.

Она смотрит на меня прищурившись, оценивает с головы до ног, будто видит впервые. Кровь отливает от моего лица. Контролирую ли я свою магию?

Даниэль, кажется, теряет ко мне интерес и снова переводит взгляд на Торбена.

– Очевидно, что это она убила своего отца. Я знала, что она выкинет что-то подобное, как только услышала, что Эдмунд женился на королеве. Астрид не хватило бы звания принцессы. Нет, она мечтала заполучить корону королевы. Она планировала убить своего отца и мачеху, тем самым оставив трон для себя. – Голос Даниэль срывается. – Я говорила. Всем вокруг. Но никто не слушал. Как после того несчастного случая. Почему они не поняли, что я только пыталась защитить всех от нее? Мэрибет была единственным человеком, который когда-либо верил мне. Но и ее эта злобная, коварная распутница ввела в заблуждение.

К моему горлу подкатывает тошнота, когда я замечаю пыл в глазах Даниэль, ярость, пульсирующую в венах на ее висках. Я никогда не видела ее такой, когда мы были знакомы. Конечно, уже тогда она была параноиком. Отличалась жестокостью. Холодностью. Но никогда она не была такой… такой…

– Вы тоже думаете, что я не в себе? – Ее взгляд снова останавливается на мне. – Вы думаете, я злодейка, но уверяю вас, что это не так. Я жертва. Я должна была выйти замуж. Стать матерью. Знаете, что я получила взамен? Чему подвергли меня родители? Кровопусканию, изгнанию нечистой силы, слабительным, настойке опия. – Она приближается к нам. – Я так устала от настойки опия. Мне так надоело сидеть в этой комнате!

– Тогда, возможно, вам не следовало покушаться на жизнь девушки, – говорит Торбен без капли сочувствия.

Даниэль откидывает голову назад, как если бы он дал ей пощечину. Ее губы изгибаются в слишком счастливой улыбке.

– Хотелось бы мне, чтобы лошадь проломила ей череп.

С рычанием Торбен бросается на девушку, из кончиков его пальцев вырастают когти. В спешке я едва не спотыкаюсь, лишь бы преградить ему путь. Лицо Торбена искажает оскал, его зубы удлиняются, превращаясь в заостренные клыки. Я встаю перед ним и кладу обе руки ему на грудь. Изо всех сил стараясь оттолкнуть Охотника, я наклоняю свое лицо к его.

– Торбен! Не надо!

Его грудь вздымается под моими ладонями, мышцы дрожат от ярости, но он не двигается с места. Его взгляд, однако, по-прежнему прикован к Даниэль.

Резкий смешок слышится позади меня. Я поворачиваюсь и вижу, как Даниэль смеется, на ее лице нет и следа испуга. Разве она не видела когти Торбена? Его зубы? Его ярость? Если и видела, то ей явно все равно.

– Думаю, нам лучше уйти, – говорю я тихо.

– Уже уходите? – спрашивает Даниэль, притворно надув губы. Наконец успокоившись после приступа смеха, она обращает свое внимание на меня. Когда ее глаза встречаются с моими, я чувствую, как тают остатки моего самообладания. Взгляд Даниэль слишком испытующий, слишком напряженный. Он напоминает мне о том, как она выглядела до того, как столкнула меня с лошади. Тогда бездонная ярость в ее глазах