Вкус яда - Тессония Одетт

узнать по возвращении, – отвечает Торбен. Он задерживает мой взгляд еще на мгновение. Этот мужчина смотрит на меня так пристально, что кажется, будто весь воздух вдруг исчезает из комнаты. После этого он протискивается мимо меня в коридор.

Я следую за ним по пятам.

– Оставить меня здесь из-за болезни – это одно. В таком состоянии я скорее стала бы помехой, чем помощником. Но на этот раз я действительно могу быть тебе полезна. Я не могу бездействовать.

Торбен направляется прямо к входной двери.

– Ты мне очень поможешь, если останешься в безопасности.

– Торбен, пожалуйста, не оставляй меня здесь.

Должно быть, он слышит отчаяние в моем голосе. Или чувствует его запах. Потому что замирает, держась за дверную ручку, а после медленно поворачивается ко мне лицом.

Воспользовавшись моментом, я сокращаю дистанцию между нами.

– Пожалуйста, позволь мне помочь. Речь об убийстве моего отца. Даже если со мной что-то случится, это не имеет значения…

– Имеет, – возражает Торбен резким, ледяным тоном. – Я делаю все это для тебя.

Не знаю, как отнестись к услышанному. Как расценивать проблески пылкой заботы, которые я вижу в нем весь день. Я пытаюсь напомнить себе, что Торбен ведет себя так из-за моей магии, из-за того первого впечатления, которое я произвела на него, будучи совсем маленькой. Он видит во мне слабое и уязвимое создание. Но после того, что произошло между нами прошлой ночью, трудно поверить, что правда заключается только в этом.

Торбен тяжело вздыхает и проводит рукой по лицу.

– Хорошо, – говорит он, и это слово выходит похожим на рычание. – Я возьму тебя с собой только при одном условии – если будешь контролировать свою магию и покажешь свое истинное лицо.

От удивления у меня расширяются глаза.

– Что? Почему?

– Основываясь на том, что я видел: отключая свою магию, ты стираешь и впечатление, которое произвела. Значит, любой, кто знает тебя только по своему отражению, понятия не имеет, как ты выглядишь на самом деле. Только так Хардингсоны не увидят в тебе свою версию Астрид Сноу и не станут болтать, что сбежавшая принцесса нанесла им визит. Но если ты пойдешь со мной, мне придется создать себе прикрытие. Слишком подозрительно, что Охотник ведет расследование с компаньонкой. Если отправимся туда вместе, тебе придется лгать за нас двоих.

Я прикусываю губу, разрываясь между необходимостью сделать все возможное, чтобы пойти с Торбеном, и упрямым желанием не признавать, что он прав насчет моей магии. Хотя я смирилась с вредоносностью пурпурного малуса и тем фактом, что не могу использовать его для контроля своего настроения, меня все еще тошнит от одной мысли о том, что я хоть как-то могу контролировать свою магию. Что я могла контролировать ее с самого начала. Если соглашусь с этим, придется принять на себя ответственность за то, как Даниэль обошлась со мной. За то, что леди Кристина отвернулась от меня. За то, как вела себя королева Трис.

И в конечном счете за смерть моего отца.

Мое сердце сжимается, посылая обрушивающуюся на меня волну горя. Эта волна грозит сбить меня с ног, пригвоздить к полу в коридоре, как и всего несколько дней назад. Я тянусь к карману юбки, но уже знаю, что настойки там нет. Мне не найти облегчения. Все, что я могу сделать, это прочувствовать свое горе. Прочувствовать все.

Я закрываю глаза и делаю судорожный вдох. Печаль продолжает терзать меня, впиваясь когтями в мое сердце, сжимая мои легкие. Я не могу перестать ерзать, не могу отделаться от желания заполучить мою настойку обратно. Но даже в этом случае я напоминаю себе, что мне не нужен яд.

Не нужен.

Я испытала это горе и выжила. А значит – выживу снова.

Сильные руки обхватывают мои плечи. Мои мышцы расслабляются от прикосновения Торбена. От его землистого, древесного запаха. От его непоколебимой близости.

– Астрид, – ласково произносит он мое имя.

Я открываю глаза и обнаруживаю, что он смотрит на меня с беспокойством. Удерживая его взгляд, я дышу глубоко, медленно. До тех пор пока мало-помалу печаль не покинет мое сердце, мои легкие, мою душу. Я все еще чувствую, как она задерживается на краях моего сознания, но она всегда там. Что-то, что, возможно, никогда не исчезнет. Там хранится память о моем отце. Но я чувствую себя сильнее. Или это прикосновение Торбена помогает мне чувствовать себя так?

Как бы то ни было, я беру себя в руки и вызывающе вздергиваю подбородок.

– Тогда я буду контролировать свою магию.

Он моргает несколько раз, прежде чем его брови сходятся на переносице.

– Что ты…

– Ты сказал, что я могу пойти с тобой, если буду контролировать свою магию. Тогда я сделаю это.

Он мягко отпускает мои плечи и отходит на шаг назад. Выражение на его лице становится непреклонным.

– Докажи.

Меня пронзает негодование.

– Ты сам сказал, что я могу это сделать. Это ты видел мое истинное лицо и заявил, что существует способ контролировать мою магию.

– И все же ты использовала свою магию все утро.

Я открываю рот, чтобы возразить, но Торбен прав. До сих пор я не осознавала этого, но теперь чувствую, как гул магии танцует по моему телу, по моей коже. Должно быть, она заработала без моего ведома. Вероятно, во время разговора о наших… отношениях.

Я сжимаю челюсти, ненавидя то, насколько бессильной чувствую себя со своей же магией. Но если хочу поговорить с Хардингсонами, нужно показать Торбену, на что я способна.

«Я уже делала это раньше», – напоминаю я себе. Пусть даже не осознавая этого, но все же я держала свою магию под контролем.

Глубоко вздохнув, я пытаюсь вспомнить все случаи, когда не чувствовала гул своих чар. Конечно, прошлой ночью, когда я была слишком увлечена собственным возбуждением. И, кажется, я не чувствовала гула всякий раз, как оставалась одна. Или когда проводила время с котятами. Что такого особенного в этих моментах, что помогает утихомирить мою вездесущую магию?

Полагаю, то, что я чувствую себя в безопасности.

Сосредоточившись на этом, я пытаюсь отодвинуть свою магию подальше. Но похоже, чем больше я толкаю, тем сильнее становится гул. Я едва сдерживаю разочарованный стон, но предпринимаю еще одну попытку. На этот раз я вообще не обращаю внимания на свою магию. Вместо этого я думаю о безопасности и комфорте. На ум приходит сильное прикосновение Торбена, и я возвращаюсь к тому, как несколько мгновений назад его руки лежали на моих плечах.

Так или иначе, он видел мое