Вкус яда - Тессония Одетт

которая сводит с ума окружающих. Я испытываю… странное влечение к мягким вещам, и… – Неожиданно, кое-что осознав, я краснею. – И… это из-за тебя. Из-за моего первого воспоминания. Значит, по сути, всю свою жизнь я была одержима тобой. Разве это не делает меня странной?

Он усмехается, отчего в уголках его глаз появляются морщинки.

– Астрид, никто не запрещает тебе быть странной. И беспорядочной тоже. Все это является частью тебя. И совсем не мешает мне любить каждую твою черту.

Мое сердце колотится о ребра. Он сказал, что любит во мне все. Но означает ли это, что он любит… меня?

– Давай начнем сначала, Астрид. Чего ты хочешь? Скажи мне то, что на самом деле собиралась сказать этим утром.

Подходя к Торбену ближе, я слышу только свое бешеное сердцебиение. Признание готово сорваться с моих губ, но я не знаю, хватит ли у меня смелости произнести его. Потому что то, что я хочу сказать, не ограничивается одним желанием. Это нечто большее. Большее, чем необходимость. Большее, чем желание. Я тяжело сглатываю и подношу свои дрожащие руки к груди Торбена. Удерживая одну ладонь на его животе, я скольжу другой вверх по груди, пока не накрываю колотящееся о ребра сердце. Затем я поднимаю на Торбена взгляд, надеясь, что он сумеет понять то, что я пытаюсь объяснить без слов.

Его губы растягиваются в ослепительной улыбке.

– Ты хочешь мое сердце?

Я киваю. Мне наконец удается прохрипеть:

– Не только твое тело.

Торбен накрывает мою руку своей, и я чувствую, как его сердце бьется все быстрее, все сильнее.

– Оно уже твое, Астрид. Мое сердце уже принадлежит тебе.

Глава XXXIV

АСТРИД

Мне кажется, что я парю в воздухе между ветвями вишневых деревьев, как эльфы Сераписа, которые продолжают проноситься между цветами над нашими головами, освещая пространство вокруг. Кажется, что и мое сердце светится так же ярко, как и они, согревая мою грудь, подобно солнцу.

Торбен наклоняет голову до тех пор, пока мы не соприкасаемся лбами. Его сердце бьется сильнее под моей ладонью.

– Я должен был вырвать твое сердце, – шепчет он с ноткой боли в голосе. – Ненавижу себя за то, что согласился совершить такой мерзкий поступок. Ненавижу себя за то, что когда-то дотронулся до тебя с подобными намерениями. В конце концов, это ты завладела моим сердцем.

– Я прощаю тебя, – произношу я, вдыхая его запах, этот насыщенный аромат древесины и дыма. – Но ты ошибаешься, Торбен. Ты получил мое сердце. Просто не так, как ожидал.

Он наклоняет свое лицо к моему, пока между нашими губами не остаются считаные дюймы. Несколько мгновений мы тяжело дышим в унисон.

– Ты серьезно?

– Серьезнее, чем когда-либо. Я… Я влюблена в тебя, Торбен.

Он приближается, пока наши губы не встречаются в мягком поцелуе. Этот поцелуй совсем не похож на то сокрушительное прикосновение, которое он подарил мне, войдя в комнату прошлой ночью. Не та робкая нежность, которой мы делились после того, как Торбен доставил мне удовольствие. Это нежный, но уверенный поцелуй. Обещание.

Но я не нуждаюсь в нежности. Не сейчас, когда тело Торбена прижато к моему.

Я убираю руки с его груди и обнимаю его за шею. Он кладет ладони мне на спину, прижимая к себе до тех пор, пока между нами не остается пространства. Я приоткрываю губы, позволяя нашему поцелую углубиться. Язык Торбена скользит по моему, окрашивая его сладким, цветочным вкусом вишни. Я выгибаюсь и скольжу пальцами под ворот его пальто, по его широким плечам, тяну ткань вниз. Торбен отстраняется от меня достаточно, чтобы стянуть оставшуюся часть. В это время я избавляюсь от своего. Затем Торбен снова обнимает меня, и мы сливаемся в поцелуе.

Я чувствую, как упираюсь спиной в ствол дерева и переношу на него свой вес, а когда Торбен приподнимает меня, пока мы не оказываемся лицом к лицу, я обхватываю ногами его талию, вздрагивая, когда он скользит одной рукой под мою мятую юбку, пробегает по длине моих шелковых чулок, прямо к обнаженной плоти моего бедра. Торбен обхватывает изгиб моих ягодиц, и я стону ему в рот, проклиная каждый слой юбок и штанов между нами. Кажется, Торбен разделяет мое разочарование, потому что другой рукой приподнимает подол до тех пор, пока я не оказываюсь обнаженной. От ощущения твердой выпуклости на его штанах, которая давит на мой ноющий центр, я прикусываю губу.

Он прерывает поцелуй, чтобы дотронуться губами до моей челюсти, моей шеи. Его язык скользит по чувствительной плоти над высоким кружевным воротником моей блузки. Торбен сжимает мои ягодицы обеими руками, и это только заставляет меня хотеть большего, почувствовать каждый дюйм его обнаженной плоти.

– На этот раз ты позволишь мне к тебе прикоснуться? – спрашиваю я, затаив дыхание.

Он снова приближает свои губы к моим, целуя меня один раз. Другой.

– Ты хочешь прикоснуться ко мне?

– Да, очень хочу. Хочу увидеть тебя. Хочу тебя всего, без остатка.

Торбен снова целует меня, и я чувствую на своих губах его улыбку. Он протягивает между нами руку и расстегивает пуговицы на брюках. Как только он заканчивает, я провожу ладонью вниз по его груди, талии, пока, наконец, не достигаю того, о чем до сих пор только могла мечтать. Я обхватываю его рукой, исследуя всю гладкую длину.

– Астрид. – Мое имя звучит натянуто, почти с содроганием, когда Торбен едва не теряет равновесие. Он вздрагивает и отрывает одну руку от моих ягодиц, чтобы опереться о ствол дерева. Его грудь тяжело вздымается.

Я убираю руку и становлюсь на ноги.

– Я сделала что-то не так? – спрашиваю я.

Закрыв глаза, Торбен качает головой, и я вижу улыбку, играющую на его губах. Пара эльфов Сераписа жужжат у него за спиной. Их свет в сочетании с пологом розовых цветов над нашими головами придает медным волосам Торбена розовый оттенок. Ад цветущий, как он прекрасен!

– Нет, Астрид, – отвечает Торбен. – Просто… Прошло много лет с тех пор, как я… с тех пор, как ко мне прикасались. Это слишком приятно.

– Ты ни с кем не был с тех пор, как… – Я даже не хочу произносить имя лживой женщины, которую он когда-то любил. Женщины, которая предала его и обманом заставила потерять все. Раньше, слушая его рассказ, я уже невзлюбила эту особу. Теперь же, когда мое сердце так сильно привязано к нему, его бывшая нравится мне еще меньше.

– Пять лет, – говорит Торбен.

Я подношу руку к его лицу и провожу