Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в. - Наталья Юрьевна Сухова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем не менее реальные плоды богословской науки не дают оснований рассматривать годы действия этого Устава как эпоху научного застоя. Реформа духовных академий 1884 г. поддержала систему научно-педагогической специализации членов преподавательских корпораций, а также сохранила и утвердила все положения реформы 1869 г., направленные на развитие богословской науки. Процесс научного развития, начатый в 1860-е гг., продолжался, и все факторы, способствующие этому, получили свое укрепление и совершенствование: научные командировки за границу, контакты с учеными, отечественными и зарубежными, возможность пополнения научных библиотек. Академии, приобретшие научный опыт, более компетентно и основательно могли содействовать разрешению научно-богословских и церковно-практических проблем. Но и с научной деятельностью духовных академий были сопряжены серьезные проблемы. Присуждение богословских ученых степеней утверждалось Святейшим Синодом: как совместить несовершенство, присущее любому научному исследованию, с авторитетом его утверждения высшей церковной властью? Активное введение научно-критических методов в богословские исследования поставило много вопросов, требующих ответа. Возможен ли был системный синтез этих методов с православно-богословским церковным опытом, или сочетать приверженность церковной традиции с научной ответственностью каждый исследователь должен был на личном уровне? Старая проблема высшей духовной школы – научная аттестация специалистов-преподавателей небогословских предметов – теперь ставилась более широко: имеют ли смысл научно-богословские исследования в гуманитарных науках?
В результате проведения реформы 1884 г. в духовных академиях усилилось богословско-практическое направление. Показала свою жизнеспособность миссионерская группа специализации в КазДА, подкрепленная востребованностью выпускников-специалистов. Общеобязательный статус гомилетики и повышение требований к составлению проповедей усилило «пастырскую настроенность» высшей духовной школы. Этому же должно было способствовать соединение педагогики в одну кафедру с пастырским богословием. В 1889 г. были сделаны общеобязательными история и обличение русского раскола и сект, история и разбор западных исповеданий. Эта тенденция неизбежно ставила вопрос о дальнейшем развитии практической составляющей высшего духовного образования, то есть о вовлечении студентов в активную церковную деятельность. Но единого мнения о полезности и плодотворности такого направления среди архиереев и преподавателей духовных академий не было.
Несмотря на поступательное развитие богословской науки и активизацию духовных академий в церковно-практической деятельности, удовлетворенности Уставом 1884 г. не было ни среди епископата, ни в среде преподавателей духовных академий. К концу первого десятилетия Устава недовольство деятельностью академий усилилось, но видение проблем и путей их разрешения было различным. Неудачи, полные или частичные, последних двух реформ признавались всеми заинтересованными лицами, это повышало ответственность и ставило перед необходимостью последовательного анализа и обсуждения ситуации.
3.3. Несостоявшаяся реформа духовных академий 1890-х гг. и ее последствия
Через десять лет после введения Устава 1884 г. была предпринята попытка его корректировки, но она не удалась. Тем не менее события, вызвавшие эту попытку преобразования, процесс обсуждения желательных изменений и идеи, высказанные при этом, имеют большое значение и для оценки результатов реформы 1884 г., и для понимания дальнейшего развития духовных академий. Именно в процессе подготовки этого преобразования впервые был проведен сравнительный анализ Уставов 1869 и 1884 гг. и построены модели, синтезирующие их лучшие идеи. После этого неудавшегося преобразования проявилась особая инициатива отдельных преподавателей по активизации церковно-практической и богословской самодеятельности студентов.
Для оценки значения реформы духовных академий 1884 г. учитываются мнения наиболее компетентных в этом вопросе современников: архиереев и членов преподавательских корпораций.
Неудовлетворенность преподавательских корпораций Уставом 1884 г. требовала его коррекции, более или менее основательной. Новое обсуждение «желаемых изменений» должно было, как и предыдущие, иметь внешнюю двигательную силу, которой, по сложившейся в духовно-учебном ведомстве ситуации, наиболее вероятно мог стать обер-прокурор. Но эпопея 1881–1884 гг., проведенная в значительной степени энергичными действиями К.П. Победоносцева, не имела ожидаемого им успеха, и для повторения опыта нужны были конкретные причины.
Начало нового царствования не повлекло каких-либо заметных изменений в жизни духовных академий. В 1894–1895 гг. усилилась внешняя критика научной, учебной и воспитательной деятельности корпораций духовных академий. С одной стороны, критическое внимание высшей церковной власти неоднократно обращалось на научную деятельность академий, отражавшуюся в журналах академий и представляемых в Синод диссертациях. С другой стороны, недовольство церковных ревнителей вызывало недостаточно активное участие преподавателей и студентов духовных академий в практической церковной деятельности: проповедничестве, катехизации, миссионерстве, народном просвещении[961]. Но такие недовольства высказывались периодически, и сами по себе не могли спровоцировать уставных изменений. Однако вскоре такая попытка была предпринята.
Конкретным поводом к постановке «академического» вопроса в Святейшем Синоде послужило «дело доцента СПбДА Н.Н. Глубоковского». В течение 1892–1894 гг. доцент по кафедре Священного Писания Нового Завета Н.Н. Глубоковский, замечая плохое знание текста Священного Писания Нового Завета абитуриентами, высказывал недовольство неправильной постановкой преподавания Священного Писания в семинариях. На указ Святейшего Синода – составить новую программу по Священному Писанию для семинарий – Н.Н. Глубоковский ответил лишь краткой методической запиской. Учебный комитет оценил замечания Глубоковского как спорные или неисполнимые.
Ответ Н.Н. Глубоковского вызвал резкую оценку и председателя Учебного комитета протоиерея А.И. Парвова, и обер-прокурора К.П. Победоносцева. В вину ставилось не только неисполнение поручения Святейшего Синода, но и «непростительная неотчетливость богословской мысли и языка», «совершенно несвойственные православной богословской мысли» суждения, «использование без надобности» множества иностранных слов. Подобные способы выражения мысли были замечены и в ученых сочинениях Н.Н. Глубоковского[962].
Параллельно «делу Глубоковского» Святейший Синод рассматривал еще одно дело, связанное с научной работой преподавателей духовных академий. 10 мая 1894 г. состоялся магистерский коллоквиум и.д. доцента СПбДА по кафедре введения в круг богословских наук Е.П. Аквилонова. Совет академии признал диссертацию и защиту достойными магистерской степени, однако указом Святейшего Синода от 4 февраля 1895 г. ходатайство об утверждении Аквилонова в степени магистра отклонялось. В работе автор ставил под сомнение полноценность катехизического определения Церкви как «общества верующих» и предлагал определить Церковь «в смысле Богочеловеческого организма истинной жизни», что, по его мнению, есть выражение апостольского учения о Церкви как Теле Христовом (Еф. 1, 22–23), наиболее точного и полноценного библейского именования Церкви. Е.П. Аквилонов настаивал на том, что предлагаемое им определение вполне согласно с духом, а, по большей части, и с буквой богословия автора «Катехизиса» – святителя Филарета (Дроздова). Рецензент от Синода – епископ Виссарион (Нечаев) – дал положительный отзыв о работе, однако митрополит Московский Сергий (Ляпидевский) выдвинул возражение против утверждения автора в степени магистра. К своему протесту он присоединял мнения единоверческого архимандрита Павла (Прусского) и профессора МДА Н.И. Субботина, настаивающих на церковно-практической опасности диссертации. Кроме того, возражение против работы прислал в Синод ректор КДА епископ Каневский Сильвестр (Малеванский). Работа Аквилонова обвинялась