Мифы и мины для подрыва Российской государственности - Сергей Григорьевич Горленко

сняли с поста наркома внутренних дел. Руководя короткое время Наркоматом водного хозяйства, накануне ареста он все еще продолжал слать Сталину петиции о своей верноподданности и о контрреволюционных происках врагов народа.

Вот кто истинные «творцы сталинских репрессий»! Гражданская жена старшего сына Хрущева – Леонида, Роза Трейвос, племянница расстрелянного первого секретаря Калужского обкома Григория Ракитова (Герша Рабиновича), пробившись в 60-е годы на прием к Хрущеву, пока ее не оттащила охрана, успела сказать Никите следующее: «Это вы, а не Сталин виноваты в том, что моего дядю расстреляли, а я сама попала в лагерь. Это вы, а не Сталин виноваты в репрессиях!» Сущая правда!

Необходимо отметить, что количество репрессированных в немалой степени росло и за счет того, что угодившие под арест граждане, в основном такие же партократы, как Эйхе, Косиор и им подобные, в наивной надежде облегчить свою участь шли на ложные оговоры друзей и коллег, честных партийцев.

Генерал армии А.В. Горбатов, попавший в жернова репрессий, выйдя из лагеря, вспоминал: «Моим соседом по нарам в Колымском лагере был один крупный работник железнодорожного транспорта, даже хвалившийся тем, что оклеветал более трехсот человек». Вдова маршала Катукова рассказывала, что ее сокамерница, возвращаясь с допросов, буднично говорила: «Сегодня я посадила еще семнадцать человек».

«Родная мать» всего российского диссидентства, вдова академика Сахарова Елена Георгиевна Боннэр много говорила о несчастной судьбе своего отца, вернее отчима, Геворка Саркисовича Алиханяна, ответственного сотрудника исполкома Коминтерна, «безвинно» расстрелянного в феврале 1938 года. Во время недолгого владычества на Лубянке в качестве председателя КГБ недоброй памяти Вадима Бакатина Боннэр захотела ознакомиться с делом своего отца. Стелившийся перед ней Бакатин для этих целей даже освободил ей свой кабинет. Елена Георгиевна прочитала дело «от корки до корки», аккуратно расписалась в листке ознакомившихся с делом и покинула здание КГБ, ни слова не сказав никому, даже ожидавшему ее Бакатину. Может быть, она увидела, сколько человек оклеветал ее отчим, может быть, вспомнила, что на фронте она была все-таки лейтенантом медицинской службы, и память об офицерских погонах шевельнула в ней какое-то представление о чести. Как знать, но больше она нигде и никогда не упоминала о своем «безвинно» пострадавшем отце.

Еще печальней оказалась участь сына первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана Акмаля Икрамова – писателя и сценариста Камиля Икрамова. Он тоже уговорил руководство КГБ показать ему дело на своего отца, как он считал, невинно расстрелянного в 1938 году. Камиля предупредили, что в деле может содержаться информация, которая может нанести ему моральную травму, но он не отказался от своего намерения. Увидев в материалах дела, что его отец оговорил несколько десятков человек, Камиль Икрамов слег с сильнейшим нервным стрессом, который, не исключено, ускорил течение его онкологической болезни, и вскоре, в 1989 году, он умер.

Маршал К.К. Рокоссовский, не оговоривший никого из своих коллег, после освобождения из заключения был приглашен в Кремль к Сталину, и на вопрос вождя: «Вас там били?» честно ответил: «Били». «Как еще много у нас людей, живущих по принципу – чего изволите?», – грустно заметил Сталин. Уважение к Рокоссовскому он пронес через всю свою жизнь, как, впрочем, и Константин Константинович – к Сталину. Когда Хрущев предложил ему написать клеветническую статью о Сталине, Рокоссовский ответил: «Товарищ Сталин для меня святой!», и не далее, как на следующий день, прославленный боевой маршал был в одночасье уволен с поста заместителя министра обороны.

Несколько особняком от общей темы репрессий стоит процесс о «заговоре военных». Об этом деле написаны десятки, если уже не сотни книг, снято немалое количество видеофильмов, но «заговор военных» по-прежнему на слуху и на виду. В основном все события «военного заговора» вращались вокруг центральной его фигуры, Маршала Советского Союза Михаила Николаевича Тухачевского. Красавец, выпускник элитного Николаевского военного училища, подпоручик лейб-гвардии Семеновского полка, Тухачевский несколько месяцев повоевал на фронтах Первой мировой войны и попал в плен, откуда сумел бежать, дав честное офицерское слово пойти погулять и вернуться в лагерный барак. А в бараке он был, кстати говоря, на соседних нарах с французским пленным лейтенантом Шарлем де Голлем, который, хотя и любил родную Францию, но честным словом офицера не поступился.

Наверное, каждый либеральный историк отметился публикациями о полководческих талантах Тухачевского, но похвалы эти, надо сказать, более чем преувеличены. Кроме применения отравляющих газов против банд Антонова в тамбовских лесах и провального наступления на Варшаву во время Польского похода в 1920 году, никакими особыми «полководческими» подвигами новоявленный «бонапарт» не отметился.

В Польше, к примеру, будущий маршал без оглядки погнал передовые части в наступление, оторвав их от тылов и тем самым лишив снабжения и подвоза боеприпасов. Затем, пренебрегая разведкой, Тухачевский умудрился в невеликой Польше «потерять» противника, то есть больше недели он не имел о нем никаких сведений. В результате, когда войска попали в окружение, им попросту было нечем отстреливаться, и более 40 тыс. красноармейцев попали в плен, где большинство из них были замучены и погибли в польских концлагерях. И после этого они еще имеют наглость требовать от нас каких-то объяснений по поводу казни польских офицеров, якобы расстрелянных под Катынью советскими чекистами!

Тухачевский же, с непосредственной подачи Троцкого, имел дерзость обвинить в своем поражении Сталина и Буденного, якобы вовремя не пришедших к нему на помощь. Уже тогда руководство страны имело полное право привлечь «бонапарта» к суду и расстрелять его, но еще был в силе Троцкий, который не дал в обиду своего любимца.

Некоторые «специалисты» до сих пор утверждают, что если бы Тухачевский не погиб в 1937 году, то в 1941-м он опрокинул бы фашистские полчища и в считанные недели дошел бы до Берлина. Зная истинные настроения и намерения Тухачевского, можно смело утверждать, что скорее Гитлер в считанные недели дошел бы до Москвы, а «красный» маршал, возможно, получил бы погоны немецкого фельдмаршала за неоценимые услуги фюреру. Дорожки в немецкий генштаб он протоптал еще во время командировок в Германию.

Нам, авторам этой книги, в свое время довелось ознакомиться с материалами дела Тухачевского и его подельников – Примакова, Путны, Уборевича, Корка, Фельдмана и некоторых других военных, и у нас сложилось определенное мнение – заговор военных в Советском Союзе был! Достаточно почитать собственноручные показания Тухачевского на 156 страницах, написанные каллиграфическим почерком со всеми знаками препинания и обнаруживающие настолько детальную компетентность в военно-стратегических вопросах, что ни один, даже самый продвинутый в военных