Мифы и мины для подрыва Российской государственности - Сергей Григорьевич Горленко

немного скрасить тяжелую историческую память. Эта память пропитала нашу историю, поселилась в наших генах и до сих пор, кажется, продолжает сковывать страхом умы и сердца русских людей. Неизвестно, сколько еще поколений должно смениться, чтобы это темное наследие покинуло нашу Родину.

До сих пор не утихает критика в адрес Сталина в связи с неудачным началом Великой Отечественной войны. По мнению либеральных историков, именно ошибкам Сталина страна обязана быстрому продвижению фашистов вглубь России в 1941 году и большим потерям среди бойцов Красной Армии и мирного населения. А кто сказал, что это начало должно было быть удачным? Патриотические песни о том, что «Красная Армия всех сильней», и кино о том, как мы «побеждаем врага малой кровью и на его территории», – это пропаганда. У нее свои задачи, но она, увы, порой бывает довольно далека от реальной действительности.

В вопросе начала войны очень полезно обратиться к воспоминаниям В.М. Молотова, наркома иностранных дел, человека, наиболее близко стоявшего к Сталину. В беседах с писателем Феликсом Чуевым Молотов довольно много внимания уделил вопросам начала войны, а он, в силу служебных обязанностей, как никто другой был осведомлен во всех перипетиях предвоенной обстановки.

Вот Чуев спрашивает Молотова:

«– Во многих исторических книгах говорится, что Сталиным был допущен просчет в определении сроков начала войны.

– В какой-то мере так можно говорить только в том смысле, если добавить: а непросчета не могло быть. Как можно узнать, когда нападет противник? Мы у Гитлера в голове не сидели. Мы знали, что война не за горами, что мы слабей Германии, что нам придется отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать – до Смоленска или до Москвы, это перед войной мы обсуждали.

Мы знали, что придется отступать, и что нам нужно иметь как можно больше территории. Черчилль по этому поводу сказал: „Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на Запад исходные позиции германских армий с тем, чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей огромной страны. Их политика в тот момент была холодно-расчетливой и в высокой степени реалистичной“.

Мы делали все, чтобы оттянуть войну. И нам это удалось – на год и десять месяцев. Сталин еще перед войной считал, что только в 1943 году мы сможем встретить немца на равных.

– Но были же донесения разведки…

– На разведчиков положиться нельзя. Надо их слушать, но надо их и проверять. Провокаторов там и тут не счесть. Мы были готовы к войне в главном – был создан промышленный потенциал, который помог нам выстоять. А ко дню нападения, к самому часу нападения никто не может быть готовым, даже Господь Бог!

– Сейчас пишут, – говорит Чуев, – что Сталин поверил Гитлеру, что Пактом о ненападении 1939 года Гитлер обманул Сталина…

– Наивный такой Сталин, – говорит Молотов, – Сталин поверил Гитлеру? Он своим-то далеко не всем доверял! Гитлер обманул Сталина? Но в результате этого обмана он вынужден был отравиться, а Сталин стал во главе половины земного шара! Не могло не быть просчетов ни у кого, кто бы ни стоял в таком положении, как Сталин. Но он сумел выбраться из такого положения, и не просто выбраться – победить!»

Многоопытному Вячеславу Михайловичу невозможно не поверить, все-таки он был не просто живым участником, а наряду со Сталиным – одним из главных действующих лиц тех драматических событий. Сталин очень не хотел войны и всеми силами старался оттянуть ее начало. Несмотря на форсированные темпы военного строительства, далеко не всё в СССР было готово к вторжению немецких армий. Многие в Политбюро вместе со Сталиным считали, что Гитлер, по здравому уму, не должен напасть на Советский Союз, не закончив войну с Англией, но, как иронически заметил Молотов, – «он бы ее никогда не закончил – попробуй закончи войну с Англией!»

Здравого ума фюреру не хватило, но у советского руководства ум был, и благодаря тому самому Пакту 1939 года, который дружно клянут российские и европейские либералы (а за что?), у СССР оказался в запасе гандикап в добрые 500–700 километров за счет территорий Западной Украины и Белоруссии, которые фашистам еще надо было преодолеть, причем с боями! Результаты войны с Финляндией тоже сослужили свою полезную службу – граница все же была отодвинута от Ленинграда. Не будь этих километров, как знать, может быть вермахту и удалось бы с разгону взять Москву. Сталин такого варианта не исключал, не зря в Куйбышеве (ныне – Самаре) был оборудован запасной командный пункт с подземным бункером. В Куйбышев осенью 1941 года переехала большая часть советского правительства, и 7 ноября там был военный парад, такой же, как на Красной площади.

В российской исторической и художественной литературе о войне до сих пор «оплакивают» командующего Западным особым военным округом генерала армии Дмитрия Павлова, расстрелянного в июле 1941 года, а его казнь называют «незаконной расправой». В чем была вина генерала и кто «незаконно» его расстрелял?

По оценке Молотова, Павлов – «крепкий мужик, танкист, повоевал в Испании, преданный коммунист, дубоватый, но честно дошел до командующего округом. В июне 1941-го растерялся». Пожалел Вячеслав Михайлович генерала Павлова – одной растерянностью катастрофу Западного фронта объяснить невозможно. По утверждению Хрущева, Сталин сделал из Павлова «козла отпущения», чтобы скрыть свои ошибки. Так ли это?

Многие авторы привычно упрекают Павлова в том, что он, несмотря на доклады о тревожной обстановке на границе, вечером 21 июня был в минском театре вместо того, чтобы готовить войска к отражению агрессии со стороны фашистской Германии. Думается, что дело не в театре, хотя, конечно, командующему следовало бы отложить этот культпоход. В конце концов, почему бы не сходить в театр, если у тебя все дела в порядке и боевые части готовы во всеоружии встретить грозного врага?

Но на поверку все было совсем не так. Павлов и его генералы должны были быть приговорены к высшей мере уже только за то, что они не выполнили санкционированную Сталиным директиву Генштаба от 18 июня 1941 года «О приведении войск приграничных округов в боевую готовность в связи с возможным внезапным нападением Германии в ближайшие дни». В соответствии с этой директивой войска должны были быть незаметно выведены в полевые укрепленные пункты и находиться там в полной боевой готовности. Жуков, кстати, в своих «Воспоминаниях» об этой директиве не