Общественное движение в России в 60 – 70-е годы XIX века - Шнеер Менделевич Левин

он показал, что народничество не могло «целиком воспринять наследства просветителей»[807].

Переход от революционно-демократического просветительства к следующему этапу был в некоторых отношениях связан с временным снижением теоретического уровня освободительного движения в России. В предшествующих главах работы кратко было охарактеризовано стремление великих русских демократов 40 – 60-х годов к цельному передовому мировоззрению, были отмечены глубоко прогрессивные особенности их философских взглядов, их философский материализм, высокая оценка ими диалектики, серьезные материалистические тенденции, свойственные отчасти их историко-социологическим взглядам.

Воззрениям влиятельных народнических идеологов 70-х годов свойственен в отличие от взглядов великих демократов-просветителей эклектизм. Недаром Энгельс по поводу народничества говорил о невероятном и причудливом сочетании идей[808]. О П.Л. Лаврове Энгельс писал, что он по своей философии «является эклектиком, который старается из самых различных систем и теорий выбрать наилучшее»[809]. Маркс характеризовал «доктрину» Бакунина как мешанину из разнообразных утопических систем[810].

Идеологи народничества 70-х годов, особенно Лавров и Михайловский, явно тяготели в философии к позитивистской разновидности идеализма. Ленин подчеркивал, что в философии Михайловский сделал шаг назад от величайшего представителя утопического социализма в России Чернышевского: «Чернышевский был материалистом и смеялся до конца дней своих (т.е. до 80-х годов XIX века) над уступочками идеализму и мистике, которые делали модные „позитивисты“ (кантианцы, махисты и т.п.). А Михайловский плелся именно за такими позитивистами»[811]. Субъективный метод в социологии, защищаемый Лавровым и Михайловским, их субъективистские, идеалистические концепции в истолковании исторического процесса были шагом назад от Чернышевского в области историко-социологической. Ленин в работе «От какого наследства мы отказываемся?» говорил об отсутствии «социологического реализма» у народников, ведущем к особой манере мышления и рассуждения об общественных делах и вопросах, которую Ленин считал возможным назвать «узко интеллигентным самомнением»[812].

В своих воззрениях относительно путей социально-экономического развития России, роли русской сельской общины, главенствующей общественной роли крестьянства революционные народники 70-х годов стремились опереться на теории Герцена и особенно Чернышевского. Степняк-Кравчинский категорически утверждал в 90-х годах: «Поколение семидесятых годов всецело воспиталось на Чернышевском»[813]. Огромное влияние высказываний Чернышевского об общине на революционных народников не подлежит никакому сомнению.

Однако нельзя не принять во внимание, что революционеры-народники 70-х годов догматически оперировали взглядами Чернышевского на более позднем историческом этапе, когда отчетливее стали проявляться процессы дифференциации деревни и распадения общины, когда яснее становился факт нарождения и развития нового угнетенного класса – пролетариата[814]. Надо учитывать и то, что Чернышевскому по существу были чужды представления последовательно народнического типа об экономической самобытности России, что от большинства народников, в том числе и от ряда народнически мысливших деятелей поколения 60-х годов, его отличала более трезвая оценка существующего положения вещей, более трезвый взгляд на само «общинное» крестьянство.

Понимание великими демократами-просветителями роли государства, политической борьбы было отличным от воззрений большинства семидесятников-народников, заплативших немалую дань анархизму и лишь после более или менее длительных блужданий осознавших самостоятельное значение той важнейшей исторической задачи (борьба за свержение самодержавия), которую поставили наиболее зрелые элементы демократии 60-х годов во главе с Чернышевским. Террористические методы, практиковавшиеся на определенном этапе народниками (главным образом народовольцами), находились фактически в противоречии с духом политических взглядов и политической деятельности как Герцена, так и Чернышевского.

Невзирая на различия между видными идейными вождями движения 60-х годов и семидесятниками, В.И. Ленин отнюдь не воздвигал глухой стены между этими двумя поколениями революционных разночинцев и хорошо видел то, что их объединяет. Ленин отмечал также те нити, которые не только демократов 40 – 60-х годов, но и революционных демократов-народников 70-х годов связывали с русскими социал-демократами. Когда Ленин писал об исторической заслуге «лучших людей своего времени», которые, веря в возможность крестьянской социалистической революции, поднимались на героическую борьбу с правительством, когда он писал о глубоком уважении социал-демократов к памяти этих людей, он имел в виду и революционеров-шестидесятников, и деятелей следующего поколения революционеров[815]. В книге «Что делать?», указывая, что осуществление задачи разрушения самодержавия – самого могучего оплота европейской и азиатской реакции – сделало бы русский пролетариат авангардом международного пролетариата, В.И. Ленин писал: «И мы вправе рассчитывать, что добьемся этого почетного звания, заслуженного уже нашими предшественниками, революционерами 70-х годов, если мы сумеем воодушевить наше в тысячу раз более широкое и глубокое движение такой же беззаветной решимостью и энергией»[816]. Упоминая здесь о заслуженном семидесятниками звании революционного

[817] ]]> [818] ]]>

Боевой демократизм революционеров 70-х годов, их непримиримая враждебность к царской монархии, к господству помещиков, их стремление добиться свободы для народа и экспроприации помещичьих земель, их верность идее насильственного ниспровержения самодержавного, полукрепостнического строя, их обращение к народным массам, резкая оппозиционность социально-революционного народничества русскому либерализму[819] – вот черты, «заветы» старого, классического русского народничества, которые ценились русскими марксистами и позволяли им рассматривать плеяду революционных деятелей 70-х годов как своих предшественников по революционной борьбе, несмотря на различие классовых основ и глубочайшее расхождение общих теоретических концепций народничества и марксизма.

Следует также учитывать преемственность по линии использования организационных достижений и практического революционного опыта. В «Протесте российских социал-демократов» (1899 г.) В.И. Ленин ссылался на «традиции всего предшествовавшего революционного движения», когда настаивал на том, чтобы социал-демократия сосредоточила свои усилия «на организации партии, укреплении дисциплины внутри ее и развитии конспиративной техники»[820]. Известно, что Ленин в молодости, лично встречаясь с представителями народнического революционного поколения, «впитывал от них революционные навыки, с интересом выслушивал и запоминал рассказы о приемах революционной борьбы, о методах конспирации, об условиях тюремного сидения, о сношениях оттуда; слушал рассказы о процессах народников и народовольцев»[821]. В.И. Ленин весьма ценил «тип революционера старых времен, всецело преданного своему делу»[822], его высокие моральные качества, стойкость, упорство, самоотверженность[823].

Разумеется, В.И. Ленин при всем том ясно видел и подчеркивал огромное превосходство нового, пролетарского этапа революционного движения. Он писал почти на самом рубеже XX столетия: «Если деятели старой „Народной воли“ сумели сыграть громадную роль в