В верховьях «русской Амазонки»: Хроники орнитологической экспедиции - Евгений Александрович Коблик

колючей ножке, торчащей из воды. Рядом на поверхности прудика раскинулись ее листья метрового диаметра со столь же неприятными коническими шипами по всей листовой пластинке. Несмотря на действительно страхолюдный облик, эвриала – съедобное растение, ее семена народы Азии ценят не меньше орешков лотоса.

По соседству с эвриалой, вперемешку с розетками и рогатыми коробочками водяного ореха чилима плавали овальные слизистые листья бразении Шребера, еще одного краснокнижного выходца из азиатских тропиков и субтропиков. Она тоже зацветала – скромными пурпурными цветочками, над которыми порхали стрекозы-красотки с темно-синими крылышками. Пейзаж пруда в целом походил на фотографию какой-нибудь амазонской старицы либо на иллюстрацию к «Неукротимой планете» Гарри Гаррисона.

Борис Константинович родился в Пошехонье Ярославской области и часто с гордостью и некоторым вызовом говорил: «Я – пошехонец!» (Со времен Салтыкова-Щедрина пошехонцы слывут отсталыми и туповатыми людьми – эталонными жителями захолустья.) После срочной службы на Тихоокеанском флоте он влюбился в Дальний Восток и в 1939 г. оказался на Бикине вслед за старшим братом Леонидом, ставшим известным в крае охотником и пасечником (в честь него даже речка названа).

Окончив два педагогических вуза – во Владивостоке и Уссурийске, Борис начал работать учителем биологии и географии, преподавал и был директором в школе-семилетке удэгейского поселка Сяин, затем – в школах Нижнего и Верхнего Перевалов. Сколько встреченного нами в странствиях по Бикину народа при его упоминании расплывалось в улыбке и произносило: «Мой учитель!» Особенно благодарны ему были удэгейцы и нанайцы старших поколений, нередко они совершенно серьезно называли Бориса Константиновича «наш белый вождь». И добавляли: «Из темноты вытащил, на самом деле!» И преемников на педагогическом поприще он воспитал немало – начиная с дочери Ирины, по сию пору учительствующей в Верхнем Перевале. Юра же пошел по научной стезе, совмещая ее с искусством фотоанималистики. А вообще семейный клан Бориса Константиновича разросся до полутора десятков человек, одних внуков родилось пятеро. А с племянниками, приемными детьми и их семьями – вдвое больше.

«Белый вождь удэгейцев» был не только талантливым педагогом, но и замечательным разносторонним натуралистом. В 1948 г. Борис принял участие в полуторамесячной экспедиции на горный массив Коенини и в верховья Бикина под руководством известного дальневосточного энтомолога и биогеографа профессора Куренцова[31]. Экспедиция состояла из пяти исследователей и двух опытных проводников-удэгейцев из родов Пеонка и Геонка. Передвигались на батах, улемагдах (оморочках) и пешком, изучали фауну и флору, занимались метеорологическими и фенологическими наблюдениями, давали названия открытым ими географическим объектам. Спустя больше 30 лет Борис Константинович снова посетил эти места, уже по-семейному – с учеником и другом Василием Суляндзигой, дочерью Ириной, зятем Мишей, сыном Юрой и невесткой Инной. В этот раз удалось сделать несколько ботанических открытий.

Посчастливилось ему пройти пешком и 40 км от Лаухэ до Улунги по той самой тропе с затесками, по которой зимой 1907 г. шел Арсеньев. Ходил Борис Константинович и от Родниковой вниз до самого Верхнего Перевала, а на лодках забирался вверх от Бурлита аж до Килоу. Лучше него бассейн Бикина, наверное, не узнал никто. Напутствуя нас в экспедиционные походы, он тяжело вздыхал: «Скинуть бы десяток годков – отправился бы с вами!»

Уже будучи заслуженным человеком – действительным членом Русского географического общества, почетным учителем и почетным гражданином Пожарского района, депутатом, кавалером двух орденов, – Борис Константинович продолжал заниматься всеми формами экологического воспитания как местного населения, прежде всего школьников, так и приезжих. Круг его занятий в Верхнем Перевале поражал широтой. Он дважды организовывал музеи (первый сгорел), устраивал фотовыставки, создавал дендрарии и ботсады. Прокладывал экологические тропы и маршруты экспедиций, возглавлял работу школьного лесничества, боролся с браконьерством, выращивал птенцов редких птиц для питомников. Бесконечно проводил экскурсии и беседы, посвященные охране родной природы. Разъяснял, советовал, пытался достучаться до каждого. Все эти годы писал очерки в самые разные издания – от биологических сводок до местных газет.

И все чаще в его словах и строчках звучали боль и протест. Боль от того, что учебники никуда не годятся, а вместо зубрежки лучше было бы вывести класс на сопку или реку, доходчиво и увлекательно объяснять тайны окружающего мира – что, как и почему! А протест против того, что от незнания и безразличия, от стяжательства и корысти подвергаются хищнической эксплуатации природные богатства, бездумно уничтожаются земли и воды, животные и растения. Особенно интенсивно – с пришедшим в начале 1990-х «диким капитализмом», отменившим многие законы, как нравственные, так и формальные.

Переживал Борис Константинович и за Бикин, и за всю страну. Предчувствовал приближение катастрофы. Все более публицистичным, едким становилось его перо. И дожидались своего часа еще не опубликованные рукописи «Правда об удэгейцах», «У карты бассейна Бикина» и другие. А там ведь не только и не столько злоба дня – но и история, философия, лирика…[32]

Невзирая на почтенный возраст, один из последних знатоков и хранителей «русской Амазонки» по-прежнему радовался неповторимым бикинским пейзажам, шуму тайги, голосам птиц и продолжал борьбу за сохранение этого природного наследия. Именно на таких бескорыстных энтузиастах и мудрых старожилах у нас все и держится.

Еще одним хобби Юры были дневные бабочки. Увидев во влажном «кармане» на склоне западной экспозиции розетку листьев гигантской хохлатки с кистью бордовых цветов с продолговатыми шпорцами на высоком цветоносе, он не на шутку возбудился. Гигантская хохлатка – основное кормовое растение гусениц аполлона Эверсманна, редкой горной бабочки. Этот представитель семейства парусников, или кавалеров, имеет широкий ареал – от низовьев Лены, Чукотки и Аляски до Алтая, Монголии, Среднего и Нижнего Приамурья, западно-американского штата Орегон. Изолированные очаги обитания известны на вершинах Хоккайдо, в мощном горном узле Чанбайшань на границе Китая и Кореи. Но вот в горах Приморья эту бабочку пока никто не находил.

Юра отыскал еще несколько скоплений гигантской хохлатки, но ни гусеницы, ни бабочки все не попадались. Лишь на четвертый день, уйдя далеко к подтаявшему леднику на северном хребтике, он обнаружил небольшую популяцию этих аполлонов. Вволю поснимал на цветах и отловил несколько самцов и самок в доказательство своего открытия. Правда, до границ Хабаровского края оставалось всего несколько километров на северо-запад, но факт был налицо: аполлон Эверсманна обитает и в Приморском крае!

Потом нам посчастливилось встречать единичных аполлонов и ближе к лагерю. Небольшая, около 6 см в размахе крыльев, бабочка оказалась занятной. Размерами и красотой узора аполлон Эверсманна уступал обыкновенному аполлону или эффектным аполлонам Памиро-Алая, но