Навола - Паоло Бачигалупи

барханами. Возникали леса, незнакомые деревья вырастали выше сосен катреданто, — а потом падали на землю. Появлялись и ширились города, а потом съеживались, поглощаемые песком, или войной, или голодом. Льды наползали с гор и медленно укрывали землю, а потом так же медленно таяли, оставляя зеленые просторы. Передо мной словно проходили все эпохи, до самой древности. Каково это — прожить столько лет? Знания дракона казались шире и глубже Лазури. Мой отец был образованным человеком. Он читал мудрости древней империи и выслушивал каждого, от ремесленника или фермера до короля, в поисках новых мудростей, которые могли ему пригодиться, однако его жизненный опыт насчитывал всего лишь десятилетия...

— Я ничего не чувствую, — сказала Челия, вернув меня в холод палаццо. — И уж точно ничего не слышу.

— Я же говорил. Нужно замереть.

— Я замерла.

Я взял ее руку и прижал к дереву.

— Замри наконец-то. Хоть один раз в жизни замри.

Дракон был там, рядом, и она почувствовала бы его, если бы попыталась. Сам я теперь едва ли мог его игнорировать. Было трудно поверить, что она ничего не чувствует. Я закрыл глаза и потянулся к дракону, а тот потянулся ко мне.

Зеленые луга. Овцы. Леса. Снега. Леса такие густые и пышные, что в их тенистых дебрях невозможно поймать дичь. А потом леса вырубили. Солнце озарило землю, ее покрыли поля, и охота стала обильной. Горы раскололись, рассыпались камнями и серым пеплом. Поля засохли и умерли, от гор остались голые кости, потом и они ушли в зыбучие пески... Но дичь была, караваны шли к немногочисленным изумрудным озерцам оазисов в пустыне. Газели в море трав...

— Я не чувствую... — вновь начала Челия.

— Тихо. — Я встал позади нее и мягко прижал ее руку к древесине. — Чувствуй. — Я не убирал ладонь, удерживая Челию. Не давая пошевелиться. Я вновь отправил свой разум на поиски, не просто через дерево, но через ее кисть. — Слушай, — прошептал я.

И потянулся сквозь наши руки в лежавшую за ними библиотеку.

Вот.

— О!.. — ахнула Челия.

Сила дракона хлынула через нас. Я чувствовал ее — и знал, что Челия тоже чувствует. Теперь она поняла, о чем я говорил. Теперь не могла отрицать это ощущение. Мы оба его испытывали. Всю эту мудрость, всю историю, весь мир, всю охоту... Я чувствовал, как дракон хочет сожрать нас, как желает нашей плоти, нашего тепла, нашей крови, как ревниво алчет жизни, которая пульсирует в наших мягких телах. Наша теплая податливая кожа. Наше жаркое дыхание. Наша яркая кровь. Наше ускорившееся сердцебиение, нежная кожа Челии, ее рука под моей ладонью, неистово живая...

Наши пальцы переплелись, мои поверх ее, сжались. Она повернула голову, глядя на меня изумленно распахнутыми темными глазами, прерывисто дыша. Моя рука прижала ее руку. Мое тело прижало ее тело, придавило к двери, мы вместе дышали в унисон, наши щеки соприкасались, губы были рядом. Я с силой прижался к изгибам ее тела, и она прижалась ко мне в ответ, откинувшись назад в моих руках, подняв ладонь, чтобы притянуть меня ближе, притянуть мои губы ближе к своим губам, позволяя мне обнимать себя. Я хотел ее. Я желал Челию. Я вожделел ее, как мужчина вожделеет женщину. И внезапно я едва не задохнулся. Наши тела прижались друг к другу, мы почти слились. Меня трясло. Я ощущал ее всю — взгляд, дыхание, кожу, груди, ягодицы...

— О... — вздохнула Челия с еще большим изумлением, чем когда ощутила драконью мощь.

В ее широко раскрытых глазах было нечто, чего я никогда прежде не видел.

Она дрожала...

Нет, дрожал я сам.

— Не думаю...

— Нет. Конечно...

— Я не хотел сказать...

— Нет, — ответила она. — Конечно нет. Ты бы не...

— Нет.

Я понял, что по-прежнему прижимаюсь к ней.

Когда мои друзья говорили о любви, они рассказывали, как уверенно действовали, добиваясь желаемого. Хвалились, что бросались в битву без страха и промедления. Но я был не таким. На самом деле я был слишком потрясен, шокирован силой моего желания и смятением тела. Я не мог отстраниться от Челии — и не хотел, — но я не взял ее, как поступали мужчины в рассказах о своих любовных победах.

Я оцепенел. И она тоже.

Ее грудь быстро вздымалась и опадала. Дыхание было прерывистым. Я чувствовал, как она прикасается ко мне всем телом, не отстраняясь, не пытаясь убежать. Ее приоткрытые губы были близко. Так близко.

— Ты меня держишь.

Моя рука легла на ее бедро. Мои пальцы впились в ее плоть, притягивая ее ко мне, притягивая с такой силой, что наши тела будто слились друг с другом. Она смотрела мне в глаза. Казалось, будто я стою перед дверью, не запертой, как дверь библиотеки, а приоткрытой, только и ждущей, чтобы ее толкнули. Дразнящей исследовать, что за ней.

Я покраснел. Я хотел сбежать. Хотел прижать губы Челии к своим. Но я по-прежнему не двигался, остро чувствуя прикосновение ее тела. Дверь была открыта, требовалось только собраться с духом и распахнуть ее. Вместо этого я застыл в нерешительности, как дурак.

Я увидел проблеск разочарования в глазах Челии.

Сзади нас кто-то кашлянул.

Мы отскочили друг от друга, словно ошпаренные. Шаль слетела с плеч Челии, открыв ночную рубашку. Челия потянулась за ней, а я повернулся к незваному гостю.

Тень отделилась от более глубоких теней колонны балкона и стала человеческим силуэтом. Как обычно, молчаливым, как всегда, наблюдательным. Он вышел на свет факелов, его лицо ничего не выражало.

— Каззетта, — сказала Челия, натягивая шаль на плечи. — Вы нас напугали. Давико просто...

Презрительный взгляд Каззетты заставил ее умолкнуть. Он смотрел то на нее, то на меня, изучая наши раскрасневшиеся лица, ее скомканную шаль, тонкую ночную сорочку. Каззетта откашлялся.

— У меня дело в библиотеке.

Он продолжал оценивающе изучать нас. Я чувствовал, как дрожит рядом Челия, но под суровым взглядом Каззетты не осмеливался посмотреть на нее. Однако я остро ощущал ее присутствие, лихорадочный ритм сердца, быстрый и напуганный — совсем так же, как ощущал живой пульс дракона за дверью. Мы были по-прежнему связаны, и часть меня наслаждалась этой связью, даже когда я трясся под взглядом Каззетты.

Я попытался придумать объяснение.

— Мы...

— Уже поздно, — перебила меня Челия. — Мне пора в постель. — Она кивнула нам с достойным восхищения самообладанием, учитывая ее растрепанный вид. — Спокойной ночи вам обоим. — И повернулась, чтобы уйти.

— Сиа Челия, — мягко произнес Каззетта, и хотя его голос был медовым, Челия замерла на полушаге. — Кажется, ваши покои в противоположной стороне.

— Ай. Да. — Она развернулась, смущенная. — Конечно же. В той стороне. Какая я глупая.

Она протиснулась мимо нас, бормоча извинения, ее щеки заливал румянец, видимый даже на смуглой коже при свете факелов, и скрылась. Торопливые шаги обутых в мягкие тапочки ног затихли вдали. Остался только аромат ее духов.

Каззетта обратил свое внимание на меня.

— Красивая девушка, — сказал он.

— Правда? — Я попытался говорить небрежно. — Я не замечал.

Каззетта не улыбнулся.

— Не прикидывайтесь дураком, Давико. Вы не дурак. И никогда не стройте из себя дурака.

Я повесил голову. Он удовлетворенно кивнул.

— Так лучше. — Достал ключи и отпер библиотеку. — Мне нужен один гроссбух. Быть может, вы тоже найдете себе что-нибудь почитать перед сном.

— Почитать?.. — Я помедлил, пытаясь прочесть выражение лица Каззетты, понять, что он обо мне думает, но, конечно же, он был фаччиоскуро. — Да, — наконец ответил я. — Спасибо.

Я последовал за ним в ночную тишину библиотеки, отчасти ожидая, что драконий глаз оживет от моего присутствия и выдаст еще один мой постыдный секрет, но, хотя я ощущал вибрацию дракона, он не пошевелился.

В струившемся через окна лунном свете Каззетта разыскал гроссбух. Он зажег свечу и поставил рядом со своим местом, потом зажег еще одну для меня. Я взял предложенную свечу и сделал