Торговцы мечтами - Гарольд Роббинс

— Быстро вы вернулись, — похвалил Кесслер.

— Спасибо, мистер Кесслер.

— Где Марран? — спросил Петер, заглядывая в машину. Марран был режиссером этой картины, а Гордон — директором съемочной группы.

Гордон смутился. Мертвецки пьяный Марран остался у себя в кабинете. Гордон бросил его на диване, а сам отправился снимать сцену погони.

— Он плохо себя чувствует, — медленно ответил директор группы, — и попросил меня снять погоню.

Петер Кесслер промолчал. Он уже не раз слышал о недомоганиях Маррана. Кесслер забрался в машину. Удовольствие по поводу быстрого возвращения группы исчезло. Он платил режиссеру по две сотни в неделю не за то, чтобы директор съемочной группы, получающий пятьдесят долларов, снимал за него.

— Высадите меня в конце дороги, — угрюмо попросил он. Оттуда до конторы всего пять минут ходьбы.

Машина тронулась с места, и Гордон дал знак всадникам следовать за ними.

— Продолжай снимать, — сказал Гордон оператору, глядя на небо. — Солнце, похоже, скоро скроется.

Петер услышал слова Гордона и одобрительно хмыкнул. Молодец парень, не тратит время напрасно в солнечный день. В кино больше всего ценилось хорошее освещение, и солнце старались максимально использовать. Кесслер оглянулся назад.

Гордон уже повернулся к нему спиной. Он сидел сейчас, свесив ноги с машины. После взмаха его руки с лошади упал всадник.

Петер опять довольно кивнул и отвернулся. Он застыл, не обращая внимания на шум и крики, и думал, угрюмо глядя вперед.

Кесслер размышлял над решением Джорджа Паппаса продать свою долю синематографов. Петеру казалось, что опасения Джорджа беспочвенны, и он не хотел сокращать свою киносеть. Петер считал, что она играет большую роль в рекламе «Магнума» по всей стране. Петер сказал Джонни, что не прочь выкупить у Паппаса его синематографы, но Эдж справедливо возразил, что не хватит денег. Джонни предложил съездить к Алу Сантосу и попытаться занять у него недостающую сумму. Они собирались поехать к Алу в контору, которая находилась в деловой части Лос-Анджелеса. Петер очень сомневался, что у них что-нибудь выйдет, потому что они уже задолжали Сантосу почти четыре миллиона долларов.

Когда машина остановилась, Петер Кесслер удивился, что поездка закончилась так быстро. Он вышел из машины и похвалил Гордона:

— Отличная работа, Том.

— Боб, мистер Кесслер, — поправил его молодой человек.

Нахмурившись, Петер несколько секунд пристально смотрел на него.

— Да, Боб, — рассеянно согласился он. — Отличная работа!

Не дожидаясь ответа, он направился по тропинке.

11

Кабинет Ала Сантоса находился в задней части двухэтажного здания Независимого Банка, и из его окна виднелся берег океана. Кабинет поражал простотой. На Але тоже был старомодный костюм. В Сантосе почти ничего не осталось от владельца бродячего цирка, сейчас он больше походил на образцового представителя банковской профессии. Только карие глаза, как и прежде, оставались теплыми и излучающими доброту, те же коричневые морщинки на лице, черная тонкая сигара все так же торчала изо рта.

Сейчас Сантос пребывал в хорошем настроении. С кончика сигары поднимались тонкие колечки дыма. Откинувшись на спинку стула, он смотрел, полузакрыв глаза, на Джонни, а Петер в это время рассказывал.

У Джонни что-то усталый вид, подумал Ал Сантос. Слишком много работает на студии. Ал слышал о положении дел в «Магнуме». Сантос был отлично осведомлен о положении дел на всех голливудских киностудиях. Он гордился за Джонни Эджа. Не прошло еще и месяца после его приезда, а «Магнум» уже жужжит, как улей. Ал радовался успехам Джонки, будто своим.

Но Джонни выглядел слишком усталым. На лице и особенно в углах рта виднелись легкие морщинки. Такими темпами долго не протянешь, это самоубийство.

А тут еще молодая жена Джонни. Ал улыбнулся. Шестидесятидвухлетний старик мог думать о таких вещах только ретроспективно. Он еще раз внимательно вгляделся в Эджа. Да, Джонни должен отдохнуть.

Сантос рассеянно слушал Кесслера. Он привык к продюсерам, которые просили денег. Чудное дело кино. Сколько бы они не зарабатывали, им все мало. Еще улыбку вызывало то, что они почти всегда возвращали займы.

Он вспомнил свой приезд в Калифорнию. Тогда он уже ушел на отдых, и самое последнее, на что он рассчитывал, это стать банкиром. Подумать только — бывший циркач превратился в банкира! Если бы ему кто-нибудь предсказал такое, он бы просто расхохотался. Как-то они с братом Луиджи сидели на крыльце фермы. Ал просматривал долговые расписки, хранящиеся в маленьком ящичке в комоде. Оказалось, что кинопродюсеры задолжали ему почти четверть миллиона долларов. Он шутливо заметил, что мог бы открыть для них банк, раз они не могут доставать деньги в уже существующих банках. В этот момент подошел Витторио Гидо, сын соседа. Витторио работал бухгалтером в лос-анджелесском банке, а по выходным помогал Алу. Он пристально посмотрел на Сантоса и спросил:

— А почему бы вам действительно не открыть банк, мистер Сантос?

Так Ал и поступил. Сначала его банк располагался в маленьком магазинчике. На дверь повесили небольшую деревянную вывеску «Независимый Банк», а ниже маленькими буквами дописали: «Займы для деятелей кино».

Кино росло, а вместе с ним рос и банк Ала. Казалось даже, они растут одновременно. Теперешнее большое здание в Лос-Анджелесе было так непохоже на тот магазинчик! Сейчас золотые буквы на двери гласили: «Капитал пятьдесят миллионов долларов».

Петер Кесслер закончил говорить и принялся ждать ответа Ала Сантоса. Ал очнулся от мыслей и проницательно посмотрел на Петера. Просьбу он понял уже после первых нескольких слов. Кесслер хотел занять еще два миллиона, чтобы выкупить долю Джорджа Паппаса в их совместной киносети.

— Почему Джордж хочет продать их? — поинтересовался он.

— Он хочет больше времени уделять своим синематографам, — быстро ответил Кесслер.

Ал откинулся на спинку стула, обдумывая просьбу Петера. Он сомневался, что за желанием Джорджа Паппаса продать свои синематографы стоит только это.

— Ты мне уже должен три с четвертью миллиона долларов, — приятным голосом сказал Ал. — Я убедил правление продлить срок действия займа. Нелегко будет уговорить их занять тебе еще два миллиона.

— Но в прошлом году у меня были веские причины, — возразил Петер. — Все наши деньги ушли на создание филиалов заграницей. — Он открыл портфель, лежащий на коленях, и принялся рыться в бумагах. Найдя нужные, положил на стол Сантоса. — В этом году мы сможем вернуть долг.

Ал, как всегда, не стал читать документы. Продюсеры всегда с готовностью показывали ему бюджеты, сметы, планы, которые он отправлял своим помощникам. Пусть те разбираются во всех этих бумажках. Лично он никогда не мог ничего в них понять. Шел ли разговор об одном долларе или о