Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника - Гавриил Александрович Хрущов-Сокольников

придворными, молодого человека в краковском костюме с сумкой на груди. Он казался очень утомлённым, вся одежда его была покрыта снежной пылью.

— Кто ты? Откуда? — спросил Витовт, подходя к гонцу.

— Гонец из Кракова к его величеству, королю Владиславу.

— От кого? — переспросил князь.

— От её величества королевы и от панов великой Рады.

— Иди за мной! — сказал Витовт и повёл посланца в покой, где он только что разговаривал с королём.

Ягайло тоже заинтересовался шумом в соседнем покое, но, медлительный и ленивый в движениях, продолжал сидеть на топчане, хорошо зная, что если случится что-либо важное, ему доложат.

Вошёл Витовт, за ним молодой гонец. С первого же взгляда он узнал его: это был сын известного краковского мечника и его крестник Владислав Выша, племянник епископа Петра Выши, духовника покойной королевы Ядвиги.

— Как попал ты сюда, Владислав? Что случилось?! — воскликнул король, поднимаясь с места. Ему уже почудилось, не умерла ли нежно любимая им жена, королева Анна, не случилось ли чего ужасного в королевской семье, ведь гонец, подобный Владиславу, не мог быть носителем ничтожной вести.

— Гонцом к вашему королевскому величеству, — проговорил, склоняя колена, молодой человек, — от её величества королевы и от панов Рады. Вот письма, — он подал два свертка, завёрнутые в шёлковую материю.

— Что королева? Что дети? — не дожидаясь, пока будут прочтены послания, спрашивал посланца король.

— Её величество королева лично подала мне письмо к вашему королевскому величеству, она находилась, благодарение Господу Богу, в добром здравии, — отвечал с поклоном вестник.

— Что же случилось такого, что королева и паны Рады тревожат меня здесь. Письмо королевы мог привезти обыкновенный королевский гонец, что случилось, говори толком?

— Пан краковский[78], его милость Яско из Тенчина, передал мне на словах, что орден объявил войну через герольда и что рыцари уже перешли польскую границу!

— Не может быть, ты не дослышал? — воскликнул Ягайло, — позвать сюда Олесницкого, пусть он читает, пусть он прочтёт донесение панов Рады!

Олесницкий не замедлил явиться и, сняв печати с двух свитков, медленно, но ясно прочел сначала письмо королевы Анны, в котором она заклинала мужа возвратиться скорее ввиду войны с крыжаками, а потом витиеватое донесение панов Рады, которое сводилось к известию, переданному в двух словах гонцом, что орден через герольда объявил войну польской короне и что орденские войска, по слухам, перешли границу и обложили крепостицу Золотырню. Паны Рады умоляли короля возвратиться скорее и принять меры к отражению врагов.

Во всё время, пока Олесницкий читал послание, король незаметно шевелил рукою на груди, очевидно, делая крестные знаменья, и дважды украдкой поцеловал свой шейный крест.

— Какой ответ прикажешь мне написать, мой августейший король и повелитель? — спросил с низким поклоном Олесницкий.

Королевский гонец из Кракова

— Ответ?! — переспросил Ягайло, и глаза его сверкнули каким-то странным огнём. — Ответ мой: теперь ночь, спать пора! — с этими словами он сделал рукой характерный знак, что говоривший может удалиться.

Владислав Выша присмотрелся к этому жесту ещё в Кракове, он почтительно ударил челом и вышел.

— Слышал? — обратился Ягайло к Витовту, когда они остались одни, — проклятые легки на помине!

— Этого надо было ожидать, немцы ждать не любят.

— А я всё думал, что дело обойдется миром, что они поймут, что правда на моей стороне.

— Жди ты благородства и правды от немцев! — Витовт усмехнулся, — у них где сила, там и правда! Но что же делать теперь в этих обстоятельствах?

— В этих обстоятельствах самое лучше — спать! — решительно сказал Ягайло. — Скоро полночь, а утро вечера мудреней.

С этими словами он встал и просил хозяина показать ему приготовленный для него покой. Витовт знал, что в такие минуты от Ягайлы не дождаться ни одного слова, повёл его в покой рядом, где на роскошно убранной шкурами зверей кровати было приготовлено пышное ложе.

Секретарь королевский, знаменитый подканцлер Тромба и немой гайдук, вечные спутники короля, уже были там. Король молча выслал всех, исключая немого, попрощался дружески с Витовтом, снял с груди большой золотой крест, повесил его над прилавком, стал перед ним наколени, и долго читал молитвы, потом лёг, закрылся меховым одеялом и приказал немому позвать капеллана.

Капеллан, тоже вечный дорожный спутник короля, очевидно, только ждал зова; он вошёл почти тотчас же и подошёл к засыпающему королю.

— Во имя Отца и Сына, и Святого Духа! — проговорил он тихо по латыни.

— Аминь! — почти беззвучно отозвался король. Капелан благословил его крестом, прочел молитву на «сон грядущий» и тихо удалился. А король уже спал.

На следующее утро он встал, по обыкновению, очень рано, и, как будто ничего не случилось, отправился на охоту. Витовт даже не удивился: это была не беспечность, не забывчивость, он хорошо знал характер своего родственника. Просто король не пришёл ещё ни к какому решению. Никто из придворных не смел, разумеется, напоминать королю о гонце из Кракова, да и сам пан Владислав старался спрятаться от взоров королевских, чтобы избавиться от обратного перелета в Краков на крыльях гонца.

Так прошло два дня. Вдруг однажды, среди охоты, король приказал своему стремянному трубить сбор. Первым подошёл Витовт.

— Я еду сейчас в Краков, — заявил ему Ягайло. — До Петрова дня ещё далеко, треклятые крыжаки много захватить могут.

— Что ж, в добрый путь! Когда встретимся? — спросил Витовт.

— Или ты забыл? За десять дней до Петрова дня в Червенске Плоцком.

— Я буду там раньше тебя, друг и брат!

— Увидим! — улыбнулся Ягайло в ответ, — а теперь, мой союзник и брат, еду немцам зубы заговаривать. Дойдут слухи, что я мирюсь с немцами — не верь! Без тебя ни в мире, ни в войне — ни единого слова. В том порукою моё королевское слово, и св. Станислав, покровитель Польши.