Граница и люди. Воспоминания советских переселенцев Приладожской Карелии и Карельского перешейка - Коллектив авторов

быть, где-то замини­ровано, где-то с чего-то. Но не было случаев, чтоб подрывались. Подрывались больше на брошенных боеприпасах, что боеприпасов было много здесь брошено. Такие были случаи. И бояться — мы не боялись. Абсолютно. Взрослые — да, те боялись по лесам шастать. По хуторам, да подальше, если от деревни отойти. Боялись. Что там говорить? Женщины есть женщины.

№ 296 [ИАН]

И А не говорили, что, вот, финны могут забрать эту террито­рию, выселить всех?

С Побаивалися. Мать и говорит: «А чё там садить, и... а вдруг придут». Мы-то еще, ведь, как говорится... по молодости, нам как... было бы весело, а танцы были хорошие. [Смеется. | Клуб был отличный.

И Просто люди некоторые боялись?

С Боялись, конечно. Вот, она говорит, да... «Стоит ли разрабатывать землю?» И у финнов же земля была — один песок. Вот, даже, вот, это всё уж мы делали. И... не огорожены, ничего. Ну, она говорит: «Ну, может, год мы проживем, а финны придут, нас выгонят». И как-то долго жили в таком... ощущали, что вдруг, вдруг нас погонят.

№ 297 [АБС, МД-3]

И Ага... а не бы... а, вот, не говорили, что вообще страшновато, там, по хуторам?

С Первое время, да. Женщины были войной напуганы до того, что это самое им... кто-то... какая-то бабка или кто-то скажет, что, вот, видели якобы финнов. Или там... перебежчиков. Мы, детвора, это­го не понимали, так мы и не боялись ни фига. И... А случаев с финской... от финнов никакого не было. И вот, здесь живя, ни одного случая не помню, что, вот, финны нарушают границу, что-нибудь на­вредили или что-то такое сделали именно... не было такого. А женщины боялись.

№298 [ЯАМ, ПФ-21]

Уж мы приехали двадцать первого сентября. Ну вот. Приехала я домой, вот, дом по... номера были на домах, я, это, по номеру нашла этот дом. У меня было двое уже. Мальчик был, вот, семь лет, и доч­ка была — два года. Муж, муж-то помер здесь, два года жил. Ну вот. Пришла я тут домой... А еще мужа-то с вещам... еще не приехал. Нас только с детьми отправили. Я тут ночевала вон в том доме, туда дальше уже. Ну, чего, пришла, подошла к этому дому по номеру. Тут, вот, так, как стена идет, были эти, такие под... под винтовки[94] — сол­даты стояли. Тут эти... вот, такие были... настил такой, солома на­кладено, наверно, тут спали. Ну, это я всё выгребла, вымела. Ребята сидели, вот, тут. Солнце было. Этот, как его, день-то такой был сол­нечный. Тут эти, как их... цвели... забыла, уж, чего. Не бузина, не знаю, ну ладно. Ну, пошла за... за скотом. Я говорю: «Вы посидите тут, а я пойду...». Двор тут был такой хороший, а скот-то пригнан уж был. Пошла за скотом, этот... ой, они сидят. А этот у нас приехал, вот, там жил... хутор был... тоже с нам ехал. Он такой хромой, оборванный. И вот, мой сын, ему было семь лет, эту девочку двухгодовую взял, вот... этот-то, вот — там, черепицей был домик. Вот, до этого дому никаких домов не было. Это все уже построили, как приехали. «Ой, финн был, финн, мама, прошел!» Я го<во>рю, эта баба Аня была... «Финн прошел, я не могу». И вот, всё канавы тут были — теперь все переделан — всё канавы. Я этим, по канавам это... сравнялась с этим домом: «Люба, Люба, иди-ка скорей сюда!» Я этот, скот, оставила, пришла, я говорю: «Что такое?» Говорит: «...Вот и девочку, — гово­рит, — принес, говорит, финна видел». Я говорю: «Коля, ты скажи мне, ради Бога, кого ты видел? Кого ты видел, — я говорю, — я тебя не оставлю уж больше». «Мама, хромой, оборванный — это финн!» Я говорю: «Дак, вот, и не финн. Ну, вот, — я говорю. — вот, видишь, этот вот, тут, сосед наш будет. Ты что, — я говорю, — милая пле­тешь!» Ну, вот, опять этих... его тут оставила, пригнала коров, загнала, вечер уже настал. А... Кости еще не было, мужа. Я говорю: «Я тут не останусь ночевать». Вот, это, и забрала, и пошла в этот домик. Я говорю: «Мне где-нибудь там дадут местечко». И навстре­чу мне ведет мужчина и женщина корову. Говорит: «Не пустишь ли ночевать?» «Ой, вы ночуете, так и я ночую, — я говорю — Я боюсь». Она говорит: «Да что ты, глупая!» Я говорю: «Я только приехала, — я говорю, — я не могу тут». Вот, ко мне пришли. Они из Мель­никове, оказывается, вот, село теперь, вот, Мельникове. Ну, вот, затопили печку, тепло стало, и дрова тут были. Всё. А я никуда не подхожу, я думаю — как бахнет! Сдохнешь. [Смеется.] Ну, вот, так.

«Вредительство»

№ 299 [ГРД]

И А вот, клады искали только дети? Взрослые верили в то, что?..

С Так а она... по-моему... взрослым до нас было никакого дела. Они, бедные, так урабатывались, что им было до нас... не, не было ника­кого дела. Они рады были, что мы занимаемся чем-то. Ведь мы чем занимались: мы везде лазали, везде, везде, везде. Ведь мы даже до чего долазали, что однажды мы... Дружили все вместе, мы и сей­час, вот, дружим, это, с Ириной Владимировной. Нас там много ребятишек было, и, вот, у них в сарае мы копались, копались, копа­лись, копались, рылись в этих опилках, и мы вырыли там, вот, такую лимонку. Вырыли ее, и если бы... Нас там человек семь, наверно, было ребятишек... и мы стали драться из-за нее, что мы ее выры­ли, и кому она достанется нам. И вот, и если бы не... Вот, там это, ск... ск... жил этот... мужчина. Он с войны пришел без ноги — дядя Ваня Д-в — если бы он не залез на эту лестницу, нас бы вообще не было. Мы бы все там разорвались. И он как увидел ее и только сказал: «Вон отсюда!» — на нас. И мы все врассыпную, конечно. Не дело мы тут делаем, это, роемся-то. И вот, мы все врас­сыпную, он схватил, и, вот, на речке он ее взорвал, потому что, вот, был с... войны. А так бы нас, конечно, уже не было.

И А не говорили, что финны, там, вернутся или возвращаются в свои места?

С Ну, вот, вот, они... Вот,