В горах долго светает - Владимир Степанович Возовиков

душманы мы, а бойцы отряда самообороны из красного кишлака Калайдана. Они едва разобрались, в чем дело. Виктор даже корил меня: «Что ж ты, отец, сразу-то не сказал? Мы ведь подумали — это душманы подослали вас соглядатаями».

И опять было чему удивляться: если шурави посчитали нас за врагов, почему позволили подойти к посту, даже не обезоружили и под стражу не взяли? Спросил об этом сержанта, глаза у него веселыми стали. Говорит: «Ты, отец, как будто недоволен, что тебя не арестовали. Прежде чем человека взять под стражу, надо хотя бы выслушать его или, на крайний случай, узнать, кто он такой. Как видите, хорошо, что мы не поторопились. И душманы ваши тоже разные. Есть бай, есть мулла, есть купец, есть просто бандит-грабитель, а есть забитый бедняк, приученный повиноваться хозяину и мулле. Таких ведь немало в душманских бандах». «Откуда про наших душманов знаете?» — спрашиваю. «У нас, — говорит, — тоже была революция, и гражданская война была, а мы свою историю помним».

Смотрел я на тех ребят, слушал их, и все мои страхи таяли, как тени в горах после восхода солнца. Пригласили мы новых друзей в гости, и скоро приехала целая делегация с офицером Алексеем Ивановичем Козловым. Его мы сразу всем кишлаком полюбили. Большой сардар, капитан, а разговариваешь с ним, будто со своим братом-дехканином, все-то заботы наши ему понятны. Сильно мы тогда бедствовали, а день встречи запомнился, как большой праздник. У Алексея Ивановича острый глаз был, сразу приметил, что худо живем, и попросил партийного секретаря составить список нуждающихся, многодетных. В тот же день люди получили помощь. Знаете, у пуштунов, даже самых забитых, есть особенная гордость: будет умирать от голода и жажды, но из рук врага не примет куска хлеба и глотка воды. От советских помощь принимают все, и даже с гордостью. Каждая встреча с шурави для наших людей — событие, о ней долго вспоминают и говорят. Сейчас обстановка в вилайете уже не та, что была, а наши дехкане гордятся, что в самые трудные для кишлака дни он, как окруженная врагами крепость, выстоял, не сдался. Многие в кишлаке даже уверены, что именно к ним на помощь пришли такие сильные друзья...

Село действительно напоминает крепость. На крыше школы, под красным флагом, днем и ночью стоят вооруженные наблюдатели. Посты охранения перекрывают дальние и ближние подступы к кишлаку, чтобы никто чужой не проник в него тайком. Рядом с молодыми мужчинами и парнями в отряде самообороны несут службу седобородые пахари, а мальчишки — добровольные, вездесущие разведчики селения-крепости. Боевое ядро этого необычного гарнизона революции — партийная организация, в которой состояло в день нашего приезда двадцать три члена НДПА. Восемь раз душманские банды нападали на кишлак и восемь раз, побросав убитых и раненых, бежали в горы. На просьбу познакомить с лучшими бойцами отряда товарищ Мамад Азим ответил, указывая на ближних парней с автоматами:

— Выбирайте любого. Для них защита революции — это защита своего дома, своей земли, своих детей, матери и отца. Наших имен мы не скрываем. Пусть душманы свои имена прячут — подлым шакалам надо таиться в темноте. Вот Лал Мухаммад Шераджан и Абдул Куддуз — оба крестьяне, одинаково хорошо работают в кооперативе и несут службу. Гуля Наби — солдат. Он служил в армии, но узнал, что родной кишлак отбивает нападения душманов, и попросил командование направить его сюда инструктором. Просьбу Гуля Наби уважили.

Гол Мухаммед — кабульский рабочий. Он — сын здешнего крестьянина и поэтому не мог в такое время оставаться в городе, приехал защищать революцию в родном кишлаке, потому что здесь борьба труднее и опаснее.

А вот Мирза Ман и Шах Заман из этого кишлака никогда не уезжали надолго. Революцию здесь встретили, сразу стали ее боевыми защитниками. Оба вступили в партию. Шах Заман научился говорить по-русски, через него мы часто поддерживаем связи с советскими товарищами. А началось с той самой встречи на дороге. Человек он бесстрашный. Душманы таких людей особенно ненавидят, стараются подкараулить и убить, но Шах Заман и сам неплохой охотник. Мирза Ман — тоже человек большой смелости, в боях не раз отличался...

В толпе мужчин появляется вооруженный молодой крестьянин. Это Саид Мухаммад, секретарь местной Демократической организации молодежи Афганистана. Рядом старец преклонных лет в чалме хаджи ведет за руку внучку. Мне подумалось, что Саид Мухаммад привел на площадь муллу, но это был совсем не священник. Хаджи Абдул Гафар — крестьянин, один из самых бедных в селе. На склоне лет он совершил паломничество в Мекку, поэтому и носит чалму святого.

— Мой внук учится в школе, — заговорил старик, — и недавно написал для меня заявление в партийную организацию. Хочу стать членом Народно-демократической партии и потрудиться для людей. Старики обязаны учить молодых своим примером. Мне уже поздно брать в руки винтовку, но я могу защищать революцию словом. Ведь я прожил долгие годы, видел жизнь других народов и могу сравнивать.

Да, Абдул Гафар может сравнивать. Впервые пришло такое время, когда в селении нет безземельных, нищих, закабаленных баями и ростовщиками, когда никто не умирает от голода, в то время как другие пресыщаются. Впервые каждый получил возможность учиться, каждый уверен, что в беде его не оставят. Крестьяне понимают: это лишь начало новой жизни, которую не устроишь в одиночку. В кишлаке возникло два кооператива: земледельческий имени Фазильхака Дехкана и потребительский имени Адамхана. По сниженным ценам получают кооператоры семена и удобрения, появился у них первый трактор, растут урожаи зерна, винограда и фруктов. Преображение жизни — дело не одного года, и все же кооператоры добились бы несравненно большего, если бы защита от душманов не отнимала столько сил и у них, и у всей республики. Сегодня эту азбуку понимают даже дети.

Всякое соприкосновение с новой жизнью открывает глаза и людям, угодившим в душманские сети, если даже они были втянуты в банды за рубежом, в лагерях беженцев. Не так-то просто вырваться из басмаческой шайки, особенно если за спиной у тебя, на чужбине, во власти подозрительных и безжалостных хозяев остались мать и отец, жена и дети, сестры и братья, однако же вырываются. Незадолго до нашего приезда в кишлак пришло четверо из банды Карима. Они сказали, что были обмануты, что, вернувшись на родину, многое поняли. Их втянули в неправое, грязное дело, но они не хотят превращаться в насильников, грабителей и убийц. Им поверили, дали жилища, приняли в кооператив.