Синий Цвет вечности - Борис Александрович Голлер

С отрадой тайною и тайным содроганьем,

Прекрасное дитя, я на тебя смотрю…

Катя слушала и чувствовала себя одновременно и той женщиной, и тем ребенком… И радовалась тому, что хотя бы знакома с человеком, который способен так чувствовать и посвятить такие стихи женщине, оставившей его ради другого. Желала быть его подругой. Она плакала незаметно для себя и вытирала слезы, на нее так действовало…

Но если как-нибудь, когда-нибудь, случайно

Узнаешь ты его…

…и, может, пыталась уловить, способен ли человек, сидящий к ней так близко (они сидели на той же скамье в гроте), полюбить кого-нибудь такой же любовью еще раз?..

Они поднялись с ней однажды к павильону «Эолова арфа». Восемь ее белых классических колонн поддерживали купол, а внутри была девятая, деревянная, где прятались сами струны арфы, способные обращаться к тридцати двум ветрам. Колонна поворачивалась, покорная флюгеру.

Глядя на белые колонны, Лермонтов сказал ей про них:

— Мои белые олени!

— О чем вы?

— Неожиданно для себя он стал рассказывать ей (как прежде — Додо Ростопчиной) историю про Фому Лермонта — шотландского барда и пророка, которого унесли белые олени.

Она расстроилась, и пришлось успокаивать ее. Она подозревала, что в этой истории, верно, спрятана тайна, которой ей не понять. Может, только пока? Но он не стал ничего объяснять.

XIII

ИЗ «ЗАПИСОК» СТОЛЫПИНА

Пытаюсь с запозданием разобраться в вещах, коих понять не дано. Если кто-нибудь скажет вам, что владеет тайной выстрела у подножья Машука вечером 15 июля 1841-го, — гоните его в шею. Это говорю вам я — прямой свидетель и участник событий!

Уверяю вас… За два дня до случившегося не было даже тени ссоры! Внешне, разумеется.

Однажды, это было чуть раньше всех событий, Мартынов зашел к нам, мы втроем или вчетвером рисовали карикатуры на всю «банду». Сидели за столом Глебов, я, Михаил, Васильчиков, по-моему… На столе разбросаны рисунки. Ну, правда, кинжал там тоже был в рисунках. Человек с большим кинжалом у пояса. Кавказский наряд намечен…

— А-а… Развлекаетесь? — бросил Мартынов насмешливо — и только!

И ушел.

В конце июня нас с Мишей пригласил к себе князь Голицын Владимир Сергеевич. Я бывал у него чаще. Мы с ним были знакомы по второй части экспедиции в Малую Чечню, когда командование от Галафеева принял на себя сам Граббе. Князь Голицын командовал тогда кавалерией левого фланга, и лермонтовский отряд находился при нем. Это Голицын подал отдельное представление о награждении Михаила «Золотой саблей за храбрость» за второе сражение у Валерика, в октябре. (Первое было в июле, 11 числа.) Но представление князя также отвергли наверху, как и галафеевское.

В Пятигорске среди молодежи князь играл особую роль: что-то вроде старейшины.

Он был старый солдат, ермоловец, для него было естественно любить молодых. Почему он так и не получил, кажется, генеральского чина, трудно сказать — виной, скорей всего, была его независимость.

Голицын организовывал молодежные балы в Пятигорске, давал советы, иногда просто оплачивал некоторые затеи… Но и несколько напирал; ему это было свойственно, если какой-то совет его оспаривался. Теперь он предложил вечер с молодежной танцулькой в Казенном Ботаническом саду. Нам он ничего не сказал — какой повод у него на уме. Но у места, выбранного им, у Казенного Ботанического, было неудобство для вечера: он располагался на выезде из города, сравнительно далеко от жилья большинства наших дам, а в городе было всего трое дрожек, какие можно вызвать, чтоб развезти дам. Вот и вышел спор на эту тему, но это ничего не значит: князь, начитанный человек, уж кого-кого, а Лермонтова отличал, ценил Михаила не только как офицера, но и как писателя.

Михаил предлагал местом действия Грот Дианы у Николаевской купальни: ему казалось, это место удобней. Князю затея не нравилась, от нее пахло бедностью, как ему представлялось, и незначительностью. А он был русский аристократ, который, сколько ни одари его чтением Руссо, вообще идеями прогресса и личным знакомством с кем-нибудь из авторов Французской энциклопедии, все равно останется барином прежде всего…

Михаил усмехнулся и стал рассказывать смешной эпизод из 1837 года, своей первой ссылки: он тоже был в Пятигорске и имел честь, как он сказал, общаться с князем Валерианом Голицыным, бывшим каторжником и ссыльным по делу декабря 1825-го…

— Не помню, он ваш родственник или просто… Тот же род?

— Мой родственник, — подтвердил князь. — Не прямой, но… А что с ним было?

— Я просто услышал от него одно высказывание… Они же, многие из них во всяком случае, ушли тогда в ссылку, на каторгу совсем молодыми… или юными. Но, когда их вернули, молодости уже не было. Да еще — пока получали первый чин… С Валерианом был тогда здесь вместе господин Кривцов — может, знали его? Тоже из ссыльных. Так вот… представьте… Танцы на террасе. На открытом воздухе. Жарко. И господин Кривцов (который уже немолод, располнел… еще он крупного сложения… выглядит старше) слишком бойко отплясывает на площадке с юной семнадцатилетней девицей и каждый раз норовит пригласить снова именно ее… А она уже не знает, куда от него деваться. И вид со стороны… ну, в чем-то унизительный даже. И тогда князь Голицын отзывает его в сторону и говорит: «Месье Кривцов! Не роняйте ваш сан висельника!»

Князь Голицын-старший улыбнулся с пониманием. Потом рассмеялся.

— Да, в том поколении было что-то особенное. Как ни в каком другом, пожалуй!..

— Боюсь, мне тоже не следует сан ронять!.. — договорил Лермонтов.

Князь все понял и прервал разговор. Только сказал Михаилу:

— Кстати, если мы заговорили о людях декабря… здесь сейчас господин Назимов, вы слышали? Могу дать адрес, если хотите. Вы как будто знакомы с ним?.. Я про вас слышал от него.

Может, в тот же день, а может, на следующий заглянул к нам Пушкин: невольно приходится добавлять, что Лев Сергеевич, а то можно подумать — сам Александр Сергеевич способен появиться.

Он попросил, как всегда, чаю с ромом. Слуга принес ему чай и отдельно ром. Он пил не чай с ромом, а ром с чаем, естественно. Чая — лишь две ложечки, не больше. Мы с Мишей взяли себе по полбокала Кахетинского. Чуть выпив, Пушкин разомлел и стал откровенничать:

— Это — только вам!.. Секрет!

— А что случилось? — мы, естественно, приготовились к новостям.

— Вчера у Верзилиных были? И кого там не хватало?

— Кого? Розы Кавказа, конечно. Но