Старый рыцарь - Дилара Маратовна Александрова

загнанная хозяином курятника лиса, хоть и старается не подавать виду. Откажись, и сразу пойдешь на виселицу. Согласись — получишь шанс жить. Таковы правила», — пронеслась мысль в голове оторна, прежде чем он услышал долгожданное «согласен» от Дамиана, не без дрожи в голосе.

— Да будет так, — Бельтрес выудил топор из-под пояса и вогнал его в податливую землю, прорезав острым лезвием мягкий песок, — Взяться за второе оружие можно когда ладонь лишится рукояти меча. Я оставляю свой топор, ты — свое копьё. Да будет суд прямой, как клинок Воина!

Толпа взревела. Простанородье поднимало руки и кричало, прославляя Воина, даже те, кто почитали иных богов и те, кто вовсе в них не верил и пришел поглазеть сюда на драку великих господ.

Только Бельтрес произнес имя своего бога, тут же вынул меч из ножен, отразив начищенной сталью блеск огня и возбужденных душ. Казалось, крики отражались от поверхности клинка, заставляя его звенеть. Но на самом деле это звенел сок огненного плюща в его голове всякий раз, когда медленно подбирался к гузну. Оторн попытался сосредоточиться, чуя монотонное биение в висках.

Дамиан несколько помедлил, наблюдая за тем, как движется Бельтрес. Насколько неспешно, не слишком проворно и как сильно волочит больную ногу по песку. Созерцал он эту картину недолго, даже не имея зоркого глаза нетрудно было догадаться, что происходящее лишь бравурный фарс отчаявшегося в своей болезни калеки.

Дамиан атаковал первым, заставив Бельтреса защищаться. Тот вскинул меч, звякнула сталь о сталь, послышалось возмущенное трение мечей-соперников, будто неистовый спор заядлых врагов, не желавших примириться. Когда мечи разошлись, Дамиан невольно откинулся назад, удивленный, что старик оказался не так немощен, как выглядел все это время. Бельтрес вскинул ногу, ударив Дамиана в живот, и тот удивился ещё раз, повалившись на песок.

Для смелого маневра оторну пришлось опереться на больную ногу, воздух разрезал крик боли.

«Чертов огненный плющ! Он так же бесполезен, как и Врачеватель», — с досадой подумал Бельтрес, боль пронизывала ногу, прошлась по мышцам, проникла в кости. Теперь Дамиан не станет совершать ошибок, присущих глупым глазам, его рука почувствовала соперника, его нутро отведало сапога, теперь-то бой начнется по-настоящему.

Дамиан медленно встал, осторожно, словно торширский кот, прокрался по песку мимо соперника. Ладони его крепко сжимали меч — он так и не выронил его, звякая сталью о землю.

«Этот избалованный лордик не так прост».

«Эта старая развалина крепче, чем кажется».

Для быстрой атаки у Бельтреса недоставало проворности, Дамиан кружил вокруг него, словно хищник, выискивающий слабое место у равной ему добычи. В пламени факелов нескорого рассвета это походило на танец, в котором он походил не кабана на своем гербе, а на гибкую кобру.

— Ну же, чего ждёшь⁈ — ударил мечом себе в грудь Бельтрес, поклявшийся себе атаковать в следующее мгновение, если Дориан будет продолжать отплясывать свои танцы.

К счастью, Дориан освободил его от исполнения клятвы, подскочив прямо в упор, а потом ловко ушел влево, туда, где больная нога Бельтреса не давала быстро повернуться. Оторн успел вскинуть меч, чтобы защититься от косого выпада, коже его доспехов досталась рана, не дошедшая до кожи под ним. Уворачиваясь от второго удара, Бельтрес провернул в песке горящую подагру. Крутнувшись вокруг себя, оторн показал, что тоже умеет танцевать. Только его танец походил на попятную северного медведя, вставшего на дыбы. И сила в его руках на мгновение стала такой же — Бельтрес сжал рукоять меча до боли в костяшках пальцев, опустив на шлем Дориана меч, ставший быстрым от неуклюжего танца. Удар пришелся на крепкую сталь шлема, лезвие стекло по глянцевому металлу, так и не испив крови. Слегка пошатнувшись, лордик все же удержался на ногах, ошалело мотнув в воздухе головой. И дальше ждать не стал. Поступил он правильно, используя свое самое большое преимущество — молодость. Он нападал и нападал, отплясывая свои то ли кошачьи, то ли змеиные танцы, приводя в восторг и зрителей, и самого оторна.

«Неплох, этот избалованный повеса, ох неплох!» — довольно думал Бельтрес, предвкушая пересуды после своей смерти.

«Верховный оторн лег от кошачьего танца. Видит Воин, старику было не уйти от острых когтей этого вепря. Но он умер, как надо».

Бельтрес едва успевал отражать стремительные атаки, ран на его доспехе становилось все больше. Какая-нибудь окажется так глубока, что дойдет до сердца.

Цепкие пальцы оторна держали меч, пару раз встреча клинков высекла искры на потеху осмелевшей толпы. Она ахала и охала, не стесняясь болеть то за верховного, то за лордика, в зависимости от того, кто в очередной выпад находился поближе к смерти.

«Хватит стоять, как мешок с соломой, который служит тренировкой для семилетних мальчишек», — подумал оторн перед тем, как напасть. Два больших шага вперёд не прошли бесследно для его подагры, но боль уже не имела значения. Сталь его клинка проткнула воздух, когда Дориан увернулся, а потом вернул свой должок: пнул Бельтреса сапогом, вот только не в грудь, а в самый центр гузна. Оторн сделал пару неуклюжих шагов и упал ничком на песок.

Послышались разрозненные смешки, которые все же отличались сдержанностью и почти сразу прекратились: народу было весело, но смеяться над верховным, вроде как, считалось не совсем приличным, да и безопасным тоже.

Опыт ему подсказал: не поворачивается лицом, сразу уходи в сторону. Вправо, влево — не имеет значения, Бельтрес ещё раз убедился в этом, когда меч разрезал песок в том месте, где он лежал ещё мгновение назад. Уйдя от удара, оторн встал на одну ногу, согнув колено, до которого ещё не дошла болезнь, боги пощадили его в этом. Дамиан оказался так близко, что Бельтрес рубанул мечом по его ладони, кровавой раной выбив из его рук меч.

Тот упал на песок, смешивая металл, землю и кровь, Бельтрес звуком стали о сталь подвинул клинок прямо к себе, нависнув над вражеским оружием, словно коршун.

— Твой меч теперь мой! — вскричал верховный.

— Воля твоя, старик! — прокричал молодой Дамиан, держась за порезанную ладонь. Он отошёл недалеко, вернувшись не со своим оружием — топором, способным порезать пёрышко на лету, — Забирай меч, — выдохнул лордик, — А я, пожалуй, заберу твою голову.

Пару раз мотнув головой от залившей глаза крови, струйкой стекавшей по лбу, Дамиан замахнулся топором,