Старый рыцарь - Дилара Маратовна Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На поясе болтался мешок серебряных монет. Там лежало ровно столько, сколько взял Отверженный — двенадцать. От золота Фолкмар отказался — он стар, в дороге могут повстречаться разные попутчики, и золото терять было бы обидней.
И всё-таки, как была щедра королева, а ее сердце пылало, словно солнце над горизонтом, которое сейчас слепило глаза. Фолкмар был искренне уверен, что его просьба исполнится.
Прошло больше двух недель, раны затянулись, турнир подходил к концу. В последней схватке южанин Дарлос Коньеро-младший выбил соперника из седла, сломав до этого пять копий. Говорили, это был славный бой. Дарлос одержал победу на турнире, потеряв один зуб. Наверняка, дед будет гордиться внуком, а отец только покачает головой. О таком-то барды точно сложат длинные баллады, хорошенько приукрасив, чтобы позлить северян.
Фолкмар вывел Чемпиона на дорогу, в одной ладони держа поводья, в другой — соломенную шляпу. На нее он потратил целый серебряник, под конец турнира торговцы драли звонкую монету уже без стеснения, особенно те, кто продавал горячие лепешки и вино. Без того и другого обойтись было никак нельзя, а столица находилась далеко. Все чаще на пути встречались трезвые солдаты, а, значит, скоро все отправятся домой. Фолкмар решил покинуть турнир до того, как вдогонку ему постучат копыта нежелательных попутчиков. Он хотел побыть один. Пора начинать привыкать к одиночеству, хоть бы и сейчас.
Прощаться ему было не с кем, разве что с Дугом, которого решил оставить при королевском замке. Но оставалась ещё шляпа, которую он обещал, и посвящение в рыцари. Этим утром он наконец-то извинится перед Ницелем и обретёт покой.
Мягкая солома блестела на солнце, заставляя переливаться золотом широкие края шляпы. Сточенный наполовину меч, вряд ли снова познающий бой, висел на боку Чемпиона. Бывалый во всяких передрягах, он больше подходил для посвящения, чем новый и невинный, не познавший крови и от которого Фолкмар отказался.
«Надеюсь, шляпа не сильно будет велика Дугу, — с досадой думал Фолкмар, — Эти проныры содрали втридорога за то, что мне не подходило. Шляпа для взрослого, а Дуг совсем ещё мальчишка. Но я обещал, а другой не было. Никто же не говорил, что она должна быть по размеру. Быть может, Дуг вспомнит обо мне, когда его голова немного подрастет и станет ей впору».
Когда он вел коня по дороге, мимо королевских стражников, мимо торговцев и потешников, мимо торгующихся зевак, а потом и мимо шелковых шатров, все думал, может, остановиться ещё ненадолго, проверить снаряжение, вдохнуть воздух уходящего праздника жизни. Теперь-то он чувствовал его, ведь раны почти не болели, и он не гнался за недостижимым, не замечая ничего вокруг.
«Нет, тебе просто грустно расставаться с мальчишкой, — понял Фолкмар. — Ведь у тебя гибкое сердце, и ты уже успел привязаться к нему».
На выезде из Перелеска собрался народ. Странно, ведь здесь не было ни торговых лотков, ни шатров, где разливали крепкое и подавали горячую еду. Потешников он тоже нигде не заметил — разве что на него собрались поглазеть? И правда, на Фолкмара обернулась добрая дюжина любопытных глаз.
Проклятый рыцарь, старый до седин и боли в костях — весть о нем разнеслась быстро, и за пару недель обросла мхом домыслов. Не удивительно, что на него все оборачивались, пока он совершал свой путь от конюшни.
Ходили слухи, что он покинет Перелеск с утра, Фолкмар сам это слышал, когда квасил в таверне вместе с пьяными рассказчиками. Сам он не представился, не хотел расстраивать веселую компанию отсутствием у себя длинных клыков и красных глаз. Хотя, после четырех кружек крепкого эля краснота глаз все же проявилась, так что хоть какая-то истина в байках была.
Интересно, сколько зевак стоят на других выездах? Ведь эта дорога была не единственной, где можно попрощаться с логового дракона. Что ж, многие останутся с носом — им-то точно не повезет увидеть старое чудовище, рыхлящее твердую землю длинными когтями на ногах. Снова придется слушать всякие рассказы. Право, слушать там будет нечего, если только самые брехливые ещё чего-нибудь не придумают.
Перелеск под ясным небом раскинулся пестрым пятном. Грузная гора Перемен взирала на него с высоты, на живого и кишащего людьми, обнимая мохнатыми лапами лесов. Словно матерь-волчица, терпеливо следящая за неугомонными щенятами. Фолкмар выбрал неприметную тропку, которая, как оказалось не такая уж неприметная. Она вела вдаль, теряясь в гуще зелёной листвы, потом долго спускалась с пологого склона, петляла между прибрежными камнями, которые постепенно из серых превращались в кораллово-красные. Миль через десять он достигнет побережья, длинного, гладкого и блестящего, словно скользкий угорь. Там-то его и настигнет столетие, под взором чаек и вечно шуршащего моря. Голубого, с алым горизонтом, переходящим в белесо-желтое, а потом в синее. В свою сотню лет Фолкмар хотел увидеть настоящее море, настоящий рассвет, не как в его кошмарном сне. Слишком много серого — хватит с него кроваво-бесцветных видений.
А они стояли и смотрели. Фолкмар насчитал шесть мужиков, четыре бабы и парочку детей, держащихся за юбки своих мамок. Взгляды детей ему показались разочарованными — да, ребята, я всего лишь старик, подумал рыцарь. Наверняка, они засыпали с кошмарами, выпросив у матерей страшную историю этой ночью. На парочке любопытных голов красовались шляпы нужного размера. Вздохнув, Фолкмар с грустью посмотрел на шляпу у себя в руках — совсем взрослую. Даже здесь Дуг был лишён детства, но ничего, в замке ему будет гораздо веселей.
Зеваки обзавелись праздничными
