Прошедшие войны - Канта Ибрагимов

Цанка удивленно посмотрел на ученого.

— А что спирт весь кончился? — перевел Бушман тему разговора.

— Говорят, что да, — ответил Цанка и стал отбивать лед, — а этот лед, если растопить, разве не лучше снега будет?

— Нет, у него какой-то странный запах бывает. Видимо, он вместе с парами вбирает вонь этой комнаты.

— Разве это вонь? Вонь у нас в бараках, — сказал Цанка. Оба замолчали. Цанка с силой бил по твердому льду.

— А что, у фельдшеров разве не было спирта?

— Видимо нет.

— Врут сволочи. Я ведь знаю сколько они наворовали, — физик злобно усмехнулся. — Жадность этого дурака погубила. Лучше бы отдал свой спирт. Ты ведь знаешь, что он у них есть? Цанка промолчал.

— А у тебя есть спирт? — спросил прямо Бушман.

— Нет.

— Что ты врешь, неужели нет?

— Клянусь, нет.

Андрей Моисеевич одним ртом улыбнулся.

— Ну и дурак. Неужели ты так ничего и не припас?

Цанка перестал бить ломом, сидя повернулся к Бушману. На его сером тюремном лице чуть выступил румянец, он немного смутился.

— Есть немного махорки и сухарей.

После нескольких ударов дверь поддалась, в открытое пространство хлынул белый пар и мороз. Бушман умелым движением выкинул помои и плотно прикрыл дверь. Позже они пили просто кипяток. Прежнего пиршества не было.

— Неизвестно сколько дней будет стоять мороз. В этом проклятом месте все может быть… — и чуть погодя продолжил, — я слышал у гражданских, что на территории очень мало осталось припасов продуктов. Всего мало. Все сделали наспех. Сволочи! А связи с материком нет. Ты ведь знаешь, сколько дней мы топали от последнего жилого поселка? Нам бы до весны дожить. Только бы до весны дожить, и там была не была.

С этими словами Бушман вскочил, достал из-под нар какую-то толстую книгу, потом какую-то старую всю исписанную тетрадь.

— Смотри, Цанка, — это карта, географическая карта. Ты знаешь, что такое карта?

Арачаев молча помотал головой.

— Ах ты бестолочь! Это называется географическая карта. Вот Москва, вот здесь примерно находится твой аул, а вот здесь примерно сейчас находимся мы.

— Где, где мой аул? Покажи еще раз, — умоляюще спросил Цанка.

— Вот здесь, — и длинный палец Бушмана с грязным ногтем уперся в карту.

Цанка осторожно отодвинул руку физика и долго стал рассматривать незнакомую картину.

— А мы где сейчас? — спросил он, поднимая глаза в сторону ученого.

— Мы вот здесь. Вот Магадан, мы шли вот так. Вот видишь, это обозначена река. Мы стоим или на ней, или наша речка в нее впадает.

— А как Вы это определили? — теперь оба снова склонились над картой.

— Я физик, я математик, наконец я хорошо знаю астрономию. Я по звездам практически с небольшими отклонениями смог определить наше местоположение.

— У нас в селе тоже был мулла — он тоже по звездам все определял.

— Идиот, — злобно фыркнул Бушман, — что можете знать твой мулла и ты?

Андрей Моисеевич встал, налил в стаканы кипятку, закурили одну самокрутку по очереди.

— Короче, Цанка, мы должны с тобой бежать, бежать отсюда. Понял? — шепотом сказал физик, наклонясь всем телом к Цанку, при этом от напряжения на его худой шее надулись синюшные вены.

От неожиданности Арачаев отклонился назад. Он с удивлением посмотрел на Бушмана, как будто в первый раз его видел. Глаза Цанка расширились, самокрутка прилипла к губам.

— Как бежать? Куда бежать? — и он нервно усмехнулся, приподнял обе руки и ладонями стукнул ими по столу, — от удара из полного стакана Бушмана кипяток разлился на книгу и тетрадь.

— Куда бежать? Ты ведь знаешь, что стало с беглецами? Вон лежат они штабелями. Нет ничего более простого, чем бежать отсюда. Но куда? Как? Там за забором смерть. Нас никто не охраняет — беги куда хочешь! Беги, пожалуйста!

— Не кричи, идиот, все записи мои намочил, — перебил Андрей Моисеевич Цанка, — ты помолчи и послушай, что я тебе скажу. Побег будет весной. Когда станет тепло. Понял?

— А что, здесь когда-нибудь бывает тепло? — удивился Цанка.

— Бывает. Ровно три месяца. Я все просчитал. Практически все готово. Все.

— Это бесполезное дело. Ничего у нас не получится. Куда мы пойдем в таком виде, без документов. Кругом эти красноголовые ходят. Они нас все равно поймают и расстреляют.

— Это наш шанс. А иначе мы будем на той куче и нами будут топить бараки. Ты разве не понял еще это? — Бушман, сказав это, сел на нары, глубоко вздохнул. — Как только Семичастный отрезвеет, он нас обоих отправит в бараки и на чистый воздух. Я-то еще как-то смогу отвертеться или куда-нибудь снова устроиться. К тому же я ведь не в его подчинении. Пусть стучит. А тебя-то он в три секунды в бараки загонит. А там снова порода, блатные, холод, голод.

— Блатных я не боюсь. Я сам теперь хуже блатных, — злобно ответил Цанка.

Оба замолчали, отвернулись друг от друга. Наступила тишина, только оба часто дышали, сопели. Наконец Цанка поднял голову, долго смотрел на карту, трогал ее руками, гладил то место, где было расположено его село, и не поворачиваясь спросил:

— А куда мы пойдем? Как пойдем?

Бушман, как ужаленный, вскочил, в один прыжок оказался возле стола.

— Вариантов несколько, но я выбрал самый оптимальный и тот, на котором нас не будут никогда искать. Вот это Магадан, мы там были. Можно дойти дотуда, а там большой город. В конце концов смогли бы сесть за деньги на корабль.

— А откуда деньги? — перебил Цанка.

— Это мои заботы. В этом плане уже идет огромная подготовительная работа.

— Откуда здесь деньги, или Вы их будете рисовать?

— Ты как ребенок. Мы здесь что делаем? Добываем золото. Здесь золота девать некуда.

— Что-то я не видел здесь золота.

— Тебе и не надо этого видеть, — сказал Андрей Моисеевич, — зато ты видел золотоносную породу… Далее есть второй вариант, более перспективный. Мы идем до этого города. Это Якутск. Это уже материк, там все можно достать. На этом пути нам нужны только сила, сила и выносливость. По этому пути нас вряд ли будут искать, да и не смогут. Эти места не обжиты. И наконец, третий вариант, самый оптимальный и самый оригинальный. Никто до этого не додумается. Никто. Мы пойдем сюда, на северо-восток.

— Что это такое? — спросил затаенно Цанка.

— Это Берингов пролив. А дальше Аляска, Америка, свобода. Бушман вскочил, заулыбался, как будто это уже случилось. Он полез под нары, достал спирт, несколько сухарей. Они не говоря ни слова жадно выпили. Цанка теперь уже жадно смотрел в глаза Бушмана.

— Все до гениального просто, — продолжал физик, — я все рассчитал. Как только наступит весна, мы бежим. Наш маршрут будет самым неожиданным. Мы пойдем на север. Никто об этом не догадается. Если будет погоня, то пойдут на юго-восток, в сторону Магадана, или на юг в сторону Якутска. Это элементарная логика. Мы пойдем на север. Берем с собой компас, топорик, ножи, спички, немного спирта, сухарей на первое время, если получится — хорошую обувь, и золото, сколько сможем.

— А где мы это все возьмем? — спросил Цанка.

— Это все мои проблемы. В принципе кроме обуви и золота у нас все уже есть. Сапоги я обменяю у солдат, а золото… Ну это я как-нибудь решу. Этот вопрос тоже прорабатывается. В крайнем случае обойдемся без него… Кстати, где нам взять обувь на твои огромные лапы? — и Андрей Моисеевич поверх очков посмотрел под стол, на широко расставленные огромные ноги Цанка. — Да-а! Это проблема. Но это не самое главное.

Снова налили по чуть-чуть, выпили. Андрей Моисеевич придвинул ближе керосиновую лампу, повернул выше фитиль. В комнате стало как-то светлее, веселее, теплей. В глазах физика заиграл живой, азартный огонек, маленькие ручки его с удовольствием сжимались, он весь задергался, в нем кипела страсть.

— Далее. Самое главное… Ты только не волнуйся, все просчитано до мелочей, я ведь физик. Я не такие задачки решал. Я тебе еще докажу это. Весь мир услышит и узнает мое имя. Весь мир! — и он замахал мизинцем перед носом Арачаева, будто бы он сомневался в этом. — Слушай! Мы пойдем по ущелью вдоль реки до впадения ее в более большую реку. Я думаю, это будет километров сто пятьдесят, максимум двести. Далее по большой реке мы поплывем еще километров двести на север. Плыть будем на плоту, а я думаю, что найдем где-нибудь завалявшуюся лодку или в крайнем случае своруем у аборигенов. Если не найдем плавсредств, то пойдем пешком, это даже будет надежнее. Единственно, что нам будет мешать, это то, что всегда будет светло. А вообще в тех местах вряд ли кого увидим, разве что местных людей. Так они вряд ли что знают, да и что они смогут сделать, куда сообщить… На этом пути у нас проблем с питанием не будет. Я уверен, эти реки летом кишат рыбой, а я заядлый рыбак-профессионал.

— На все руки Вы мастер, Андрей Моисеевич! — хотел польстить ему Цанк, но эффект был обратный.