Русская война 1854. Книга пятая - Антон Дмитриевич Емельянов

карте не останется ни одного пустого пятна, тогда изменятся сами условия существования. Как еще один шаг к царству божию на земле. Закончится вечная гонка, войны потеряют смысл… Мир не обязательно изменится, но именно сможет стать другим. Я в свою очередь буду пытаться добиться этого на новой должности, а вам предписывается начинать готовиться к прибытию уже постоянного генерал-губернатора новых земель.

— Кто? — Николай задал только один вопрос. Мысль о том, что его самоназначение не утвердили, великому князю не понравилась.

— Пока неизвестно, но Елена Павловна продвигает новую звезду своего кружка, некоего Милютина. Сам он, конечно, должность не получит, чином не вышел, но как помощник будущего губернатора будет заниматься всем на земле, — Горчаков говорил и смотрел на меня. Словно чего-то ждал.

— Было ли еще что-то в указе царя? — спросил я.

— Было, — тот продолжал буравить меня взглядом. — По просьбе светлейшего князя Меншикова государь приказал считать месяц службы на этой войне за год. Таким образом, чтобы большинство даже среди простых солдат смогли оставить армию и вернуться домой.

Мои мысли понеслись галопом. Что задумал Меншиков? Для чего он продавил это решение на год раньше, чем это случилось в моей истории? На что намекает Александр Михайлович, так красноречиво глядя прямо мне в глаза? Хочет, чтобы все эти прошедшие через горнило новой войны люди разом попробовали толкнуть страну вперед?.. Нет! Горчаков еще в самом начале сказал, что их катастрофически мало по сравнению с остальными, и привычный уклад сломает и медленно, но верно поглотит их.

Вот только что тогда?

Я еще не понимал, а вот Николай Николаевич, кажется, понял. Они переглянулись с братом, решительно кивнули друг другу, а потом третий сын Николая I потянулся и крепко сжал мою руку.

— Поздравляю, Григорий Дмитриевич. Во-первых, со званием генерал-лейтенанта, который я вам присваиваю…

— Звание 3-го класса должен утвердить государь, — дежурно возразил Горчаков.

— Я — Романов, и я в своем праве! — в голосе Николая мелькнули стальные нотки, и все разом перестали дышать, словно на мгновение увидев в нем отца. — Во-вторых, — продолжил великий князь, — я готов принять вашу отставку, Григорий Дмитриевич. И в-третьих, — он спешил, словно опасаясь, что я откажусь, — как временный генерал-губернатор новых земель я не буду возражать, если вышедшие в отставку солдаты станут частью нового православного ордена.

— Ордены были у католиков… — добавил Михаил, разом подтвердив мои догадки, что эти двое давно замыслили и продумали этот вариант. Возможно, вместе с Меншиковым, уж очень удачно тот продавил добавку в царском указе. — Так вот где как не на древней православной земле нам основать такой же? Орден, который будет защищать нашу веру по всему земному шару. Всегда. Вам же хватит сил, Григорий Дмитриевич?

— Хватит! — я улыбнулся.

Как быстро все поменялось, но я только рад. Мирная жизнь ведь поглотила бы и сломала не только простых солдат, но и меня — последняя поездка в столицу тому прямое доказательство. А так я снова смогу делать то, что у меня получается лучше всего. Сражаться за Родину, за то, во что верю.

Эпилог

Николай Ростовцев шел по улице Нью-Йорка вместе со Степаном.

После перелета в Северо-Американские Штаты они периодически выбирались сюда в свободные дни, пока переговоры о новых заводах вставали на паузу. Уж слишком много людей хотели свою долю, но демонстрации нового оружия и технологий раз за разом давали страху победить жадность… Вот только уходили одни, появлялись другие, и в такие моменты ротмистр с казачьим сотником летали в крупнейший порт восточного побережья. Выпустить пар и дать новые поводы газетчикам напомнить людям о необычных гостях.

— Ну что там? — Степан склонился над плечом Ростовцева. Сам он письменный английский понимал не очень хорошо, поэтому был вынужден полагаться на помощь товарища. — Есть что интересное?

— Так… — Ростовцев листал большие газетные листы «Дейли Трибьюн». — Они, как обычно, пишут про то, как руководить революцией. Смакуют детали восстания в Индии, которое вспыхнуло после того, как Лондон вывел оттуда целую кучу войск против нас. А вот… Статья про Григория Дмитриевича!

— Что там? — Степан чуть не подпрыгнул. Не ожидал он встретить такое на другом конце света. Ну, край заметку, небольшое упоминание, но не целую статью.

— Опять Энгельс пишет, — читал Ростовцев. — Рассказывает, что Англия и Франция предложили России мир, и та согласилась, но потом вероломно основала православный военный орден.

— Какой орден? — Степан опешил.

— Так, тут много грязи про церковь. Про Григория Дмитриевича, который, оказывается, прячет проблему классового неравенства за ширму военной пошлости и церковный фимиам.

— К черту этого писаку! Что за орден? — казак продолжал волноваться.

— Орден «Военной звезды», тут упоминаются некоторые пункты его устава… Защита веры, защита Родины, возмездие врагам, тайным и явным, — Ростовцев продолжал выискивать в статье крупицы полезной информации. — Судя по тому, что церковь не осудила новый орден, наши смогли убедить Вселенского патриарха в Константинополе все утвердить… Ты же понимаешь, что это означает?

— Предложенный нам мир был обманом, и Григорий Дмитриевич решил продолжить сражаться сам. До конца, — зубы Степана заскрежетали. — Значит, нам надо срочно возвращаться. Уверен, сейчас ему пригодится каждое плечо, на которое можно опереться.

— И куда нам возвращаться? Ты знаешь, где он решит нанести удар? Я — нет. Но вот в чем я так же уверен — что эта война не закончится быстро. И тогда Григорию Дмитриевичу потребуются те силы и ресурсы, за которые мы сейчас сражаемся здесь.

— Ненавижу торговаться, — признался Степан.

— Даже ради дела?

— Все равно ненавижу. Но ради дела — будем! — Степан несколько раз сжал кулаки. — Знаешь, Коля, надоело мне гулять. Может, вернемся? Подготовимся получше к завтрашней сенатской комиссии, чтобы у них прям поджилки затряслись.

— Уверен, когда до них дойдут новости о первых делах «Военной звезды», они и так затрясутся, — Ростовцев хищно улыбнулся. — А мы просто закрепим и… Мне кажется, надо будет поднять вопрос об увеличении доли ЛИСа в будущих предприятиях.

Казак лишь кивнул в ответ. Бросив газету обратно на прилавок, они поспешили обратно к стоянке «Кита».

Впереди было еще очень много дел.

* * *

Пьер любил слушать рассказы старого Жана. О такой же старой