Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова

Шатле Людовик XI обосновывает этот акт «благодарностью за некоторые особые и приятные службы, каковые этот Мюнье и его родственники и друзья, будучи в нашем окружении, оказали нам». Аналогичное обоснование — «добрые службы наших служителей, их родственников и друзей» — дает Людовик XI, назначая 29 июня 1482 г. Никола Русселена на должность ординарного пристава Парламента. На этом основании король даже идет на нарушение сложившихся критериев отбора чиновников, назначив 3 ноября 1482 г. клерком в Палату счетов Жана де Сансака, сына советника и генерала финансов, хотя тот еще «слишком молод для такой службы»[1031].

Фавор короля как главный критерий отбора на службу тех, кто «ему угоден», действовавший во Франции с эпохи Филиппа Августа, претерпел в исследуемый период кардинальную трансформацию. Возник динамический конфликт между неотменяемым личностным принципом, выраженным формулой quod principi placuit, и зарождающимися бюрократическими процедурами отбора и иными формами соучастия чиновников в комплектовании королевской администрации.

С обострением критики фаворитизма и засилья кланов и клиентел связка — выборы против фавора — становится лейтмотивом королевских указов. Она получила адекватное выражение в формуле, предписывающей замещать королевские службы только через выборы: «без фавора и невзирая на лица» (sans aucune faveur ou accepcion de personne)[1032]. В этой формуле упор делается на процедуре и критериях отбора, противопоставленных произволу и милости короля или любого другого лица.

Впрямую об этом было сказано в инструкции по сбору налогов, изданной в правление «мармузетов»: в ней говорилось о прежней порочной практике назначения по фавору элю, сборщиков, хранителей соляных амбаров, контролеров и других служителей, кто даже не умеет читать и писать, т. е. вовсе не соответствует службе[1033].

Противопоставление выборов фавору глубоко проникло и в политическую мысль эпохи. Жан Жерсон в своей речи 4 сентября 1413 г. настаивал, что единственной гарантией для короля, чтобы его чиновник не был предан другому сеньору больше, чем ему, это «добрые выборы без фавора и более ко благу вашему и вашего королевства, чем ко благу персон»[1034]. В «Книге о политическом теле» Кристина Пизанская противопоставляет выборы как гарантию отбора по «достоинствам и разуму» фавору и протекции друзей[1035]. В «Совете Изабо Баварской» королю настоятельно рекомендуется «не назначать вдруг высокопоставленного чиновника по просьбе какого-то слуги или родственника, по мнению и расположению этого родственника, ибо часто случается, что король таким манером делает чиновником человека несведущего и дурной жизни…, и надо такие службы передавать по добрым и надежным выборам»[1036].

Осуждение фаворитизма отражало интересы самих чиновников, которые в каждодневной практике проводили линию на автономизацию администрации от давления политических сил[1037]. Критика фаворитизма стала формой утверждения в административной практике и в политической культуре принципа автономности и внутренней логики воспроизводства бюрократической сферы власти. С этой точки зрения, запрещение фаворитизма служило идейным обоснованием и легализацией возникающих бюрократических процедур комплектования королевской администрации.

Глава 5.

Возникновение бюрократических процедур комплектования

Складывание публично-правовых основ исполнительного аппарата, специализация ведомств, усложнение задач управления, требовавших от чиновника специфических знаний, опыта и навыков, сделали непродуктивным отбор должностных лиц исключительно по воле и выбору монарха или по протекции иных лиц. Так постепенно во Франции начинают возникать бюрократические формы комплектования в виде разностороннего контроля самих ведомств за воспроизводством кадров королевской администрации. Для исследуемого первого этапа формирования централизованного государства роль чиновников в комплектовании историография традиционно сводила к наиболее яркой и во многом уникальной процедуре выборов путем голосования внутри ведомств на замещение возникающих вакансий.

Ни в коей мере не ставя под сомнение значение выборов и в целом конкурсного отбора чиновников с участием самих должностных лиц, следует понять логику появления этой процедуры. Только такой ракурс может прояснить истинную природу этого, безусловно, исключительного явления в административной истории Французской монархии. Но главное, устранить возможное впечатление о его случайности, ситуационности и поэтому неорганичности. Именно рассмотрение практики выборов в контексте всех форм контроля ведомств за процедурой комплектования позволяет понять истоки этого явления[1038].

Соучастие ведомств в комплектовании

Первой формой контроля самого исполнительного аппарата за комплектованием королевской администрации, на мой взгляд, был ритуал принесения клятвы (juramentum/serement) при вступлении в должность. Этот ритуал до сих пор практически не привлекал внимания исследователей в контексте административной истории Франции[1039], что можно объяснить универсальностью клятвы в структуре средневекового общества. Действительно, клятва была краеугольным социальным актом средневекового общества, связывая людей через ритуал ее публичного принесения определенными личными обязательствами и включая их таким способом в конкретные социальные связи[1040]. Клятвы и, соответственно, связи были как вертикальными, так и горизонтальными. Средневековое общество предстает, поэтому, структурой организованных и взаимосвязанных групп людей, принесших определенную клятву друг другу, и не одну: от клятвы короля при коронации до вассальной клятвы верности сеньору, от клятвы Божьего мира до клятвы при вступлении в купеческую гильдию, ремесленный цех, в религиозное и профессиональное братство, в городскую коммуну, в университетскую корпорацию и т. д. С этой точки зрения, сама клятва чиновника при поступлении на королевскую службу не является чем-то необычным или исключительным.

Однако эволюция ритуала ее принесения изменила суть клятвы: из вертикальной клятвы верности она превратилась в горизонтальную клятву, характерную для средневековых корпораций. В этом контексте клятва приобрела сходство с типичными обрядами инициации, означавшими включение человека в общность и установление так называемого социального родства[1041].

Клятва чиновника при вступлении в должность являлась фундаментом института службы, поскольку состояла из обязательств, которые налагались на человека и брались им добровольно. О ее значении свидетельствует базовый ордонанс Людовика Святого (декабрь 1254 г.) «о преобразовании нравов». По сути, весь его текст — это развернутая и детально прописанная клятва: каждая статья ордонанса начинается со слов «поклянутся все вышеназванные и каждый из них, что» и далее следует определенное обязательство[1042]. Тот же характер имел и ордонанс Филиппа Красивого о «преобразовании королевства» от 23 декабря 1302 г.: все его статьи являются одновременно формулами клятвы, налагающей на чиновника соответствующие обязательства. А поскольку этот ордонанс вводил и новые, более строгие дисциплинарные правила, то все королевские чиновники обязаны были присягнуть ему вновь, «даже если уже приносили клятву прежде». Аналогичный характер носил и ордонанс Филиппа V о сенешалях и бальи, тоже состоящий, по сути, из развернутого текста клятвы[1043]. Вслед за королевскими представителями на местах клятву приносили адвокаты[1044].

По мере оформления ведомств и служб появляются специальные клятвы для служителей каждого из них: для служителей Парламента (сначала в 1320 г. для