Путь миротворца - Павел Александров

Марк тряхнул головой, надеясь проснуться. Но нет, это не сон. Когда разум прояснился, он увидел детали и его объял ужас.

Лиц он не видел, тела покрывали гнилые щупальца болотных водорослей, и казалось, росли сквозь них. На ком-то поблескивала дорогая золотистая кольчуга, сохранившая свой блеск, рядом лежало оружие: мечи, копья, кинжалы, все покрывала грязно-зеленая жижа. В глубоком шоке, не желая верить увиденному, Марк заметил прямоугольный рыцарский щит с символикой.

— Аделиане… — прошептал Марк, и невидимые петли мучительно стянули его грудь.

— Нет! — жестко ответил епископ, но в тоне его послышалась горькая печаль. — Это лежат отступившие адельфы и те, кто имел шанс примириться с Творцом и обрести Вечную Жизнь. Но они избрали иной путь.

Мелкие змееподобные твари ползали по живым трупам, впивались, сосали кровь.

Марк резко перегнулся через край, и его чуть не вырвало наизнанку. Рвотные спазмы схватили горло, но рвать было нечем.

Густой белый туман плыл по людям, входил в их тела, клубился над их лицами, исходил из ртов. В призрачной пелене мелькали тени прочей нечисти. На одном из полуживых людей сидели отвратительные безглазые птицы, со змеиными шеями и кожистыми крыльями. Они клевали тело, живое и безвольное.

— Теперь мы знаем, что такое Белое забвение, — заговорил епископ спокойным повествовательным тоном. — Любой человек, вошедший в него, неизбежно сталкивается со своим потаенным «я». Оно окутано туманом. Даже если идти всем вместе, все равно каждый останется один на один с собой.

Упав на спину, Марк уставился в плывший над ними туман. Хотелось зажать уши, чтобы не слышать многоголосых стонов, плача и хохота, но силы окончательно покинули его. Слабость охватила его тело, как полный паралич, не позволяя пошевелить и пальцем.

— В Белое забвение уходят, чтобы найти себя, — продолжал епископ. — Люди думают, что, заглянув в свою душу, они познают, как достичь своей мечты. Но в Белом забвении человек встречается не просто с собой, а со своим темным «я». Это земля, где все подчинено вожделенной силе греха. Потому чары болот и дают нечистым существам небывалую силу.

— Не надо, не рассказывайте… — прошептал Марк, но тот его не услышал.

— Люди ищут мечту, а находят свой грех, который в действительности и был их мечтой. Тайный грех, о котором человек мог и не подозревать, обретает здесь силу и форму. Вся мораль, совесть, честность срываются как маска. Человек предстает перед соблазном таким, каким есть на самом деле. И начинает покоряться темной воле своего греха. Так рождаются самые страшные чудовища…

— Прекратите!!!

Епископ обернул к нему лицо, наполненное какой-то безумной добротой.

— Но ведь мы вырвались. Значит, Белое забвение можно победить… стой, дочка!

Епископ крепко схватил за руку хранительницу, сорвавшуюся с обнаженным мечом к живому кладбищу.

— Пустите!

— Сядь на место, дочь Сельвана!

— Там живые люди!

— Уже нет, сядь! Туман Белого забвения — и есть его чары греха. Пока ты в тумане, ты можешь спастись, но когда туман в тебе — спасения нет.

Никта в отчаянье бросила меч под ноги и села. По ее лицу, охваченному скорбью, текли слезы. Уткнувшись лицом в колени, она приглушенно зарыдала.

Марк, медленно теряя сознание, будто под действием дурмана, размыто представлял себя лежащим среди этих людей. Мерзкие твари копошились в его теле, руки и ноги цепко обвивали водоросли.

«Мучительная, долгая смерть живого трупа, вот что ожидало меня. Что меня спасло? Чудо? И спасло ли?»

Страх исчез. Марк начал убеждать себя, что все это сон, кошмарный сон и ничего более.

Глава девятая. Непредсказуемое пророчество

Снов было много, очень много. Кошмарные и восхитительные, мучительные и приятные, но Марк не запомнил ни одного. Помнил только, что просыпался несколько раз, что-то шептал, его сильно тошнило, хранительница давала ему воды, а он жадно пил.

Он не знал, сколько времени проспал в трясущейся старой повозке. Чистое небо, озаренное неярким солнцем и сырая прохлада, подсказывали, что сейчас утро.

«Мы уже выехали из болот? — спросил себя в мыслях Марк. Смутный, отдаленный ужас, пережитый в Белом забвении, угрожал вернуться снова. — Нужно забыть о проклятых болотах. Забыть. Пусть все пережитое окажется сном».

Подняв голову, в которой трещала боль, будто кто-то огрел его палицей, Марк сонно осмотрелся по сторонам. Они ехали через приятный зеленый поселок, окруженный дремучим лесом, как многометровой стеной. Маленькие домики покрывали плоские квадратные крыши. В полтора раза больше самих домиков крыши создавали над ними необычно широкие карнизы. Большое расстояние между домами занимали фруктовые сады и овощные грядки. Следовательно, поселок был велик по территории, но не слишком по населенности.

— Доброе утро, миротворец Маркос, — промолвил епископ своим обычным голосом, лишенным всяких интонаций. Только сейчас Марк заметил, что тот беседовал с хранительницей и прервал беседу, услышав, что Марк заворочался.

— Кому доброе, а кому как всегда, — пробормотал Марк. — Я долго спал? Всю ночь?

— Две ночи, — так же без интонаций сообщила Никта.

— Это как?

— Ты спал всю ночь, потом весь день, потом снова всю ночь, и вот теперь проснулся, — растолковала ему хранительница, придав своему голосу несколько крупинок укора.

— Понятно.

Марку стало легче на душе от этих крупинок. Отсутствие интонации у людей всегда настораживало.

Они проехали через маленькую молодую рощицу. Преимущественно здесь росли миртовые деревца, источая свежее благоухание. Проведя рукой по листьям глянцевидной зелени, Марк сорвал несколько красно-синих ягод и положил в рот. Они освежали. Среди миртовых попадались и лавровые деревца, а дальше — с высоких стройных сосен начинался густой лес.

— Где это мы?

Епископ посмотрел на него взглядом доброго лекаря, имеющего дело с помешанным.

— Мы в Каллирое.

— Это я уже знаю. Что за поселок?

— Зеленая идиллия. Мы в Цветущей долине Анфее. Там, куда направлялись из Мелиса, брат мой.

— Понятно… — тут Марк возмущенно остановил взгляд на застывших в смешке губах хранительницы. — Что ты нашла смешного во мне?

Девушка рассмеялась. Чистая прядь волос закрыла ее глаза. За время, проведенное в Мелисе и Желтых песках, ее лицо заметно загорело и цвет загара теперь необычно сочетался с яркой синевой ее глаз. Едва ли ей, выросшей во влажных лесах Спящей сельвы, понравился жаркий климат Мелиса, однако жаловаться было не в ее духе. И все же нетрудно было заметить, что среди этих зеленых лесков она, наконец, почувствовала себя в своей стихии.