Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций - Елена Самоделова

О надевании маски, которая однозначно маркирует определенный тип поведения, нарочито избранный человеком (как правило, русским интеллигентом и – более конкретно – литератором), размышляют современные литературоведы. Изучая «масочный» стиль поведения, присущий людям ХХ века, филологи ищут его истоки в античности и усматривают теоретическое обоснование в построениях поэтов-эрудитов Серебряного века. Находится объяснение (с опорой на работу В. И. Иванова «По звездам»): «Вяч. Иванов маски и масковые образы современной и классической литературы возводит к культовому явлению – дионисийству, своеобразно им переосмысленному. С помощью дионисийских масок Иванов предпринимает попытку интерпретировать новые формы духовной жизни, чтобы наметить пути преодоления описанного им кризиса индивидуализма». [809] Исследователь отмечает, что Вячеслав Иванов в течение десятилетий менял свое мнение и оценки сущности масок. С одной стороны, «исконные маски скрывают божественную тайну» – и в этом заключается их сущность, а «человек, надевающий такую маску или приближающийся к ней, вступает в особую сферу, где переживаемые им чувства родственны религиозному откровению». [810] С другой стороны, «маска как сознательный обман сосредоточивает в порождаемом ею образе новую семантику, снижающую подлинное ее значение». [811] С нашей точки зрения, стремление Есенина лицедействовать и примерять на себе разнообразные маски (в том числе и личину хулигана) было обусловлено подобным мировосприятием и шло в русле рассуждений Вячеслава Иванова, хорошо знакомого поэту.

Есенин печатался вместе с Вячеславом Ивановым в сборнике «Явь» (1919); их имена стоят под приветственным адресом М. Горькому 27 марта 1919 г. от Дворца искусств в Москве; оба являлись членами Дворца искусств (VII (2), 232, 294–295; VII (3), 400).

Армия в жизни Есенина

Армия – это то культурное пространство, в котором агрессия как форма индивидуального поведения превращается в санкционированную обществом и властью функцию мужского доминирования. Успешное вхождение в разнообразные военные структуры позволяет мужчинам, обнаруживающим склонность к лидированию, занять свою производственную и социальную нишу в государственном устройстве. При этом мужчины-военные автоматически подпадают под идеализирующее общественное мнение, героизируются и всячески поощряются «слабым полом» и «гражданскими людьми» (вообще менее героической частью населения).

Есенин был призван на действительную службу в армию в 1916 г., в разгар Первой мировой войны. В то время призывали ратников на службу по достижении ими совершеннолетия, определенного в 21 год. Отношение к всеобщей воинской повинности как к доблестному ратному делу культивировалась в крестьянской среде и прививалась каждому мальчику с детства. Есенин неоднократно принимал участие в обрядовых проводах в солдаты своих односельчан, читал о рекрутских наборах в региональной прессе и в результате интереса к солдатской тематике сочинил стихотворение «По селу тропинкой кривенькой…» (1914), название которого имело варианты – «Рекруты» и «Рекрута» (I, 317).

В родном селе Константиново Есенин записал и в 1918 г. опубликовал в газете частушечные тексты под местным названием «прибаски», среди которых имелось произведение про рекрутов. Возможно, оно и ему подобные повлияли на создание есенинского стихотворения «По селу тропинкой кривенькой…» (1914). Вот текст константиновской «прибаски»:

Погуляйте, ратнички,

Вам последни празднички.

Лошади запряжены,

Сундуки улажены

(VII (1), 324 – 1918).

В бытность Есенина на Рязанщине были распространены необрядовые песни с солдатской тематикой – например, «Как-то на этом на лужочке…» с упоминанием роли матери в жизни мужчины: «Воспоила ды воскормила, // В солдатушки проводила». [812] В родном для поэта с. Константиново пели «Последний нонешний денёчек…». [813]

Когда началась империалистическая война, Есенин откликнулся критической статьей «Ярославны плачут» (1914–1915) об отражении военно-патриотической темы в русской поэзии, а также рядом пафосных стихотворений – «Бельгия» (1914), «Греция» и «Польша» (1915), в которых звучало одобрение защитникам родины и возвеличивалось ратное дело. Статья произвела сильное воздействие на современников, причем Д. Н. Семёновский почему-то даже решил, что она построена на материале тыловых писем на фронт: «В одном еженедельнике или двухнедельнике мы нашли статью Есенина о горе обездоленных войной русских женщин, о Ярославнах, тоскующих по своим милым, ушедшим на фронт. Помнится, статья, построенная на выдержках из писем, так и называлась: “Ярославны”». [814]

Реалии военного лихолетья и этнографические подробности сельской жизни звучат в «маленькой поэме» 1914 года «Русь»:

Повестили под окнами сотские

Ополченцам идти на войну.

Загыгыкали бабы слободские,

Плач прорезал кругом тишину.

Собиралися мирные пахари

Без печали, без жалоб и слез,

Клали в сумочки пышки на сахаре

И пихали на кряжистый воз.

По селу до высокой околицы

Провожал их огулом народ.

Вот где, Русь, твои добрые молодцы,

Вся опора в годину невзгод (II, 18–19).

В стихотворении «Богатырский посвист» (1914) и «Удалец» (1914–1915) поэтом разработаны мотивы воинской славы без привязки к современности, поданы ретроспективно в героическом ключе былин и духовных стихов, с использованием соответствующей лексики – историзмов и архаизмов: «Сделал кузнец мужику пику вострую, // И уселся мужик на клячу брыкучую. <…> Побросали немцы шапки медные» (IV, 73); «Размахнуться б на войне. // Полечу я быстрой птицей // На саврасом скакуне. <…> Эх, достану я ей пикой // Душегрейку на меху. <…> Не страшён мне вражий стан» (IV, 85).

Стихотворение «Егорий» (1914) условно можно отнести к военной тематике в широком понимании. Произведение построено на основе народной обработки жития святого Георгия Победоносца (фольклорный сюжет известен в жанре легенды и духовного стиха, а его отголоски заметны в календарной обрядности 23 апреля ст. стиля или 6 мая нов. стиля, в пословицах и поговорках). Сюжет перекликается с военной проблематикой: объявлен «воинский сбор» волков-«ратобойцев» под предводительством «всадника с длинной пикой», необходимо отразить план врага, который «затаил полон» (IV, 68–70). Актуальность, злободневность сочинения едва намечена – указанием на географию наступления противника: «Там с закатных поднебесий // Скочет враг – силен» (IV, 69).

Первая мировая война всколыхнула в Есенине чувство сыновней привязанности к родине, личной ответственности за судьбу отчизны, и поэт впервые обратился к исторической тематике – появляются «маленькие поэмы» 1914 г. «Марфа Посадница» и «Ус», пронизанные мотивами борьбы и воинской битвы.

Стихотворение «Молитва матери» (1914) пронизано героико-патриоти-ческой символикой, родственной образности народных солдатских песен: «Сын в краю далеком родину спасает» и далее «Сына видит в поле – павшего героя. // На груди широкой запеклася рана, // Сжали руки знамя вражеского стана» (IV, 71). Стилистической близостью и композиционной схожестью, построением сюжетно-повествовательной линии с включением женской фигуры примечательно стихотворение «Узоры» (1914): «На канве в узорах копья и кресты. <…> Нежный шелк выводит храброго героя… Он лежит, сраженный в жаркой схватке боя» (IV, 81).

На «поминально-погребальную» тематику стихотворений Есенина «Молитва матери» и «Узоры» (1914) оказала влияние поэтика частушек с военными мотивами и сюжетными линиями о похороненном на поле брани убитом в бою российском солдате. Хотя в повести «Яр» (1916) военная тема и сюжетная линия призыва на Первую мировую войну отсутствует, однако приведена частушечная разновидность «канавушка» с тематикой военного набора:

Милый в ливенку играет,

Сам на ливенку глядит,

А на ливенке написано:

В солдатушки итить (V, 74).

Есенин записал в с. Константиново и затем напечатал в газете «прибаски», среди которых непосредственное воздействие на его творчество периода Первой мировой войны оказали два текста (возраст персонажа в начале войны с Германией и его судьба совпадают с биографией самого Есенина, кроме трагического конца):

Не от зябели цветочки

В поле приувянули.

Девятнадцати годочков

На войну отправили.

Сядьте, пташки, на березку,

На густой зеленый клен.

Девятнадцати годочков

Здесь солдатик схоронен (VII (1), 324).

На эпоху Гражданской войны 1918–1919 гг. поэт отозвался военным мотивом противоборства красноармейцев и «курток кожаных» с Белой армией в поэмах «Страна Негодяев» (1922–1923), «Песнь о великом походе» (1924), «Анна Снегина» (1925). Безусловно, Есенин улавливал огромную разницу между присягой императору и службой советскому отечеству. Об этом свидетельствовал Д. Н. Семёновский: «Известно, что в ответ на обращение Совнаркома “Социалистическое отечество в опасности”, написанное В. И. Лениным в связи с немецким наступлением в 1918 году, Есенин записался в боевую дружину». [815]