Аргонавты - Антонио Дионис

Надо же,- пробормотал один из мореходов другому,- какие бывают странные люди: вместо того, чтобы, с красоткой уединившись, крепенькой пикой удовлетворить желание крови, эти глупцы обагрили своей собственной кровью булыжники мостовой! Нет, этого я не пойму!

И не надо! - прошипел тот в ответ.- Не мешай слушать: эти юноши хоть свою жизнь отдавали любимой Психее, а то есть и такие, что войну объявить готовы за бабу. То-то народу легло на поле брани за упругие ляжки да густую гриву!

Нет,- Полидевк услышал,- не глупость была смерть молодых, а воплощенный восторг! Люди даже говорили, что сама Венера, снизойдя до смертных, посетила землю, воплотившись в Психее! А разве богиня не заслужила достойной жертвы?

Психее нравились такие рассказы.

Венера! Царица! - крики толпы ласкали слух царевны, и она благосклонно внимала восторженным воплям.

Слух, что песок, рассыпается мириадами пылинок: вот и слух о прекрасной Психее растекся по землям и морям.

Более того, таковы люди, что придумают то, чего нет и в помине. Кто-то кому-то шепнул, что не только Психея прекрасна, а могучая сила дана ее чарующим глазкам, и калека вылечится, коснувшись края одежды царевны.

И еще более многочисленные толпы стекались к дворцу. Правда, среди молодых и прекрасных юношей все чаще попадались обездоленные и больные, в тщетной надежде бедняги простирали руки к далекой звезде-Психее, надеясь на исцеление.

Богиня! Небесная царица! Спаси! Помоги! Излечи!

Венера! Венера! Царица! Помоги!

Но Психея сквозь крики восторга даже не слышала мольбы просящих. Ей чудилось лишь:

Венера! Венера! Царица!

А если царевна ступала на улицы города, охапки цветов устилали ее путь, покрывая презренный булыжник душистым ковром.

Венера терпела долго, достаточно долго, пока в один ненастный день не разразилась буря. Небесная царица, взъярилась, ожесточенная всеобщим поклонением, которым люди окружили простую смертную, ей, а не Венере, посылая восхваления и принося дары.

Не позволю я, самая прекрасная из небесных богинь, чтобы моя слава освещала презренную смертную! Люди лишь оттого восхваляют Психею, что никогда не видели истинной красоты!

«Какое же наказание избрать для тщеславия и непомерной гордыни?» - задумалась Венера.

Но ненадолго. Мысль, мимолетно посетившая богиню, показалась заманчивой, и Венера тут же приступила к исполнению жестокого замысла. Призвала богиня бога любви, насмешника Аполлона, и молвила:

Сын мой! Красота и любовь неразлучны! У Психеи, слышишь, как к Олимпу рвутся приветственные крики, есть красота! Дай ей теперь любовь! Но пусть ее избранником будет самый презренный из всех живущих!

Но, моя блистательная мать! - вскричал Аполлон.- Я лишь в насмешку могу соединить узами любви старость и молодость, юность и дряхлость, красоту и уродство! Психея же предо мной ничем не провинилась!

Так-то ты слушаешь мать?-вскипела богиня. Вначале хотела обрушить на Аполлона свой гнев, но по-женски решила: проку юнцу от грозных окриков мало, лишь втихомолку посмеется, ибо чего бояться любви безоглядной?

Тогда Венера бросилась перед сыном на колени и залилась слезами.

Аполлон перетрусил: никогда он не видел мать плачущей. Бросился юноша к Венере, поднял, усадил. И сам присел рядом, держа руку матери в своей ладони.

Я сделаю все, чего ты потребуешь! - молвил, лишь бы иссяк соленый поток, струившийся по белоснежной коже Венеры.

Венера же, добившись своего, улыбнулась краешком губ и поспешила прочь, зная, что, несмотря на ветренность, Аполлон, уступив, сдержит слово.

О, наивные женщины! Когда это любовь не обманула!

Меж тем, знай Венера тайну Психеи, вряд ли бы была нужда в мести. Психея, чем больше лет проплывало, все больше и больше задумывалась: а что дальше? Слова хороши, но где же поступки? Окруженная всеобщей любовью и поклонением, Психея была одинока. Никто, надрывая глотку в толпе, не осмеливался наедине не только предложить брак Психее, но даже просто ни один юноша не осмеливался заговорить с царевной, боясь оскорбить ее нежные ушки, подобные морской раковине, грубыми звуками голоса. Никто, любуясь Психеей издалека, приблизиться не решался.

Уж просватаны сестры Психеи. Во дворце отзвенели свадьбы. Лишь прекрасная Психея не ведала любви, по любви тоскуя.

Что проку от восторженного взгляда, если телу нужны восторженные руки!

И Психея все больше замыкалась в себе, часами глядя в синюю прозрачность бассейна. Тревожить ее не решались, любуясь издали на склоненную к воде фигуру. Так и текли дни Психеи, но по-прежнему никто не осмеливался даже подумать сделать женою богиню.

Лишь отец понимал, отчего опухают глазки царевны, но за руку же никого не потащишь. Оставалось молиться богам.

И так продолжалось, пока однажды, а был ветреный вечер, Психея дремала у горящего камина, время от времени бросая в огонь поленья и глядя, как над пламенем поднимаются шустрые искорки, яркие, пока не погаснут. Тоска вечерами острее, но уже в сумерки у девушки было предчувствие, что нечто случится. Она, раздевшись донага, искупалась. Прислужницы умастили тело душистыми мазями и втираниями. Психея распустила волосы и теперь сушила у огня светлые локоны, которые от жаркого сквозняка трепетали, словно живые.

Предчувствия не сбывались: скоро время улечься в постель, чтобы было пристанище смятенной душе до утра.

Психея бросила в пламя сухое полено. Тотчас огонь лизнул дерево. Новый сноп искр метнулся вверх.

И вдруг одна из искорок отделилась, непослушная течению, изменила направление и упала на кисть Психеи. Девушка слегка вскрикнула: на месте ожога на нежной коже вздулся безобразный волдырек. Девушка хотела лизнуть обожженное место, но тут увидела, как искорка, вместо того, чтобы погаснуть, растет, увеличивается. И уже множество светящихся пылинок скачут по руке.

Психея рассмеялась, блеснув белоснежными зубами.

И из искр перед ней тоже улыбаясь, возник человечек, чуть побольше ногтя большого пальца. Был он одет в красный плащ, красненькие сандалии, и голову украшала круглая маленькая шапочка с пером.

- Привет! - церемонно поклонилось создание.

Ты кто? - все еще смеясь, спросила Психея.

А ты кто? - в свою очередь спросил человечек, с любопытством разглядывая девушку.- Что ты сидишь, когда жизнь коротка?

Что же я должна делать? - больше всего девушку удивило, что малыш не знает ее. Психее-то казалось, что весь мир прошел за эти годы у окон ее дворца, а кто не видел, тот слышал.

Ты должна танцевать,- серьезно разъяснил малыш.

Танцевать? Зачем?

А вот слушай!

И тотчас Психея услышала нежную мелодию, возникшую чуть ли не за гранью слышимого. Музыка нашептывала, смеялась, веселила кровь. Ноги Психеи, послушные медленным звукам, сами сделали несколько па. И девушка околдованная зовущей мелодией, закружилась по залу, чуть касаясь земли.

Не было ни замка, ни бесполезных лет, ни снедавшей сердце тоски. Самой Психеи не было. Лишь ее тень скользила в чуть различимом ритме, а душа лишь единственной нотой дополняла таинственную музыку. Психея ощущала легкость во всем теле, казалось сама себе лишь сгустком тумана или облаком, тающим на рассвете. Казалось, раскинуть руки - и взлетишь, повинуясь рисунку танца.

И вдруг все кончилось, так же неожиданно, как началось.

Это было прекрасно! -выдохнула Психея, сдерживая трепещущее сердце, которое никак не хотело отпускать мелодию.

А ты спрашиваешь, зачем танцевать!-самодовольно хмыкнул человечек.- Мы всегда танцуем и живем вечно!

Но к сожалению, у человека есть и другие заботы, мой маленький друг,- вздохнула Психея.- Спасибо за доставленную радость: мне кажется, я никогда не была так счастлива.- И добавила грустно: - И, пожалуй, не буду.

Человечек, свесив ножки с ладони Психеи, где удобно устроился, задумался, насупившись. Потом встряхнул кудрями:

Скажи же, чего тебе не достает? Ведь, судя по всему, ты богата, знатна, наверное, не самая уродливая из женщин!

Уродливая? -поразилась Психея.- Люди говорят, что я - само божество. Но проку мне от моей красоты - чуть! Ведь, и в танце лучше иметь пару, а тем более, в жизни!

Гном присмотрелся: как, однако, самолюбивы и тщеславны люди. Психея, конечно, не трехглавый дракон, но что хорошего в этих щеках, покрытых морщинами, словно поле проборонили? Эти волосинки на коже, в которых, словно в болотной траве, путаются ноги? Нос, как скала, нависший над пещерой рта с чудовищными зубами, каждый в половину роста гнома. Нет, может, есть и прочие страшилища, но, пожалуй, Психея чересчур заблуждается, а вместе с ней и остальные.

Что же представляют из себя остальные люди, если эта безобразная, поросшая волосами девушка считается среди них прекрасной? - пробормотал неслышно гном: обижать девушку, у которой и так грустные глаза и которая так славно пляшет, гном не хотел.