Аргонавты - Антонио Дионис

- Правду говорят мудрые люди, что из всех живых существ человек, пожалуй, беззаботнее всех: воистину, никто не бывает столь беспечным перед лицом грозящей опасности,- сказал Полидевк.- И вот знаю я в подтверждение этого суждения одну историю.

Однажды в Греции в спокойную и солнечную погоду на море внезапно показалась ослепительно сверкающая всеми бликами земных цветов большая лодка, в которой плыло множество каких-то людей. А посередине на торжественном возвышении восседал величественный и важный витязь. На его плечах алела длинная накидка.

От спутников витязя исходил явственный запах моря, но выглядели они очень странно: у иных вместо головы торчал рыбий хвост, у других - раковина. Третьи были сплошь покрыты серебристой чешуей.

Их предводитель дал приказ причалить к берегу, и удивительное судно пристало. Там моряки закупили всякую всячину и собрались, было, уже уходить, как вдруг витязь промолвил:

А я решил поехать в Колхиду. Эх, отрок, как искусны в любви тамошние бабенки. Поедем со мной.

Разве это возможно? - приступили к нему с вопросом.

Отчего же? - отвечал тот.- Это в вашей воле.

Тут все наперебой стали проситься с ним ехать,

приговаривая:

Я больше всех с ним дружил!

Нет, это я был его лучшим другом!

В конце концов, после долгих споров и пререканий порешили, что поедут семеро. Те же, кого не взяли, очень об этом сокрушались, но остальные не обращали на их сетования никакого внимания. Когда уже садились в ту самую сверкающую красотой лодку, у одного все же хватило ума сказать:

Я вспомнил, у меня есть чрезвычайно важное дело, из-за которого никак не могу поехать! - и он остался.

Прочие же едва успели вымолвить «до свидания!», как вместе с лодкой погрузились в пучину и были таковы.

С тех пор более десяти лет миновало, а никаких вестей от них не пришло. Так это дело и позабылось, осталась только песенка: «Чтобы пляски посмотреть...» Можно представить себе, как горевали несчастные вдовы. А тот единственный, который не поехал, и посейчас здравствует, а на пропитание зарабатывает тем, что учит неграмотных. Право, ему есть, чем поделиться.

А еще,- вспомнил он вдруг.- При дворе богини Геры служила кошка, которая была удостоена ею почтительного титула. Ну, вот, она была прелестна, и Гера велела особенно ее беречь.

Однажды, когда кошка разлеглась на веранде, приставленная к ней богиня Аму, прикрикнула на нее: «Ах, ты, негодница! Сейчас же домой!» Но кошка продолжала дремать на солнышке. Тогда Аму решила припугнуть ее: «Пилисей, где ты? Укуси-ка проказницу!»

Глупый пес набросился на кошку, а она в смертельном страхе кинулась прямо в покои Зевса. Бог в это время находился в зале утренней трапезы. Он был немало удивлен и спрятал кошку у себя за пазухой. На зов бога явились два его сына - Гефест и Арей.

Побить Пилисея! Сослать его на собачий остров сей же час! - повелел Зевс.

Собрались слуги и с шумом погнались за собакой, не избежала кары и богиня Аму.

-- Отстранить ее от должности, она нерадива,- приказал Зевс, и Аму больше не смела появляться перед высочайшими очами.

Стражники прогнали бедного пса. Увы, давно ли сам великий бог вел его, горделиво шествуя в процессии. Кто бы мог подумать, что Пилисею грозит такая злосчастная судьба.

Во время утренней трапезы,- вздыхали богини,- он всегда был возле Геры. Как теперь его не хватает.

Через три или четыре дня все услышали жалобный вой собаки.

Что за собака воет без умолку? - спрашивали друг друга боги.

Псы со всего двора стаей помчались на шум. Скоро служанка, которая убирает нечистоты, доложила:

Ах, какой ужас! Двое мужчин насмерть избивают бедного пса. Говорят, он был сослан на собачий остров и вернулся, вот его и наказывают за ослушание.

Сердце у всех защемило, даже Гера воскликнула:

Это, наверное, Пилисей.

Его бьют Гефест и Арей,- добавила служанка.

Только богиня послала гонца с приказом прекратить

побои, как вдруг жалобный вой затих. Посланный вернулся с известием: «Издох. Труп выбросили за ворота.» Все очень опечалились, но вечером, прямо к ногам Геры подполз, дрожа всем телом, какой-то безобразнораспухший пес самого жалкого вида.

Верно, это наш Пилисей? Такой собаки мы здесь не видели,- заговорили слуги.

Пилисей! - позвали его, но он словно бы не понял. Все заспорили. Одни говорили: «Это он!», другие - «Нет, что вы!» Гера повелела:

Аму хорошо его знает, крикните ее.

Аму пришла и богиня спросила ее:

Неужели это Пилисей?

Пожалуй, похож на него, но уж очень страшен на вид и совсем не отзывается. Притом, ведь я слышала, что его забили насмерть.

Гера была огорчена. Настали сумерки. Собаку пробовали накормить, но она ничего не ела, и все окончательно решили, что это приблудный пес.

На другое утро служанка богини увидела, что собака лежит под лестницей:

Наш Пилисей, наверное, все-таки сдох. Его так вчера избили.

При этих словах пес задрожал, и слезы у него так и потекли-побежали. Все воскликнули:

Значит, это ты, Пилисей!

Пилисей! - позвала собаку служанка.

Животное подползло и громко залаяло. Гера улыбнулась. И все вдруг начали смеяться. Сам Зевс пожаловал, узнав, что случилось.

Невероятно! У бессмысленного пса такие глубокие чувства! - шутливо заметил он.

Вскоре Пилисей был прощен Зевсом и занял свое прежнее место при дворце. Но и теперь боги с невыразимым волнением вспоминают, как стонал и плакал бедный пес, когда его пожалели. Так плачет человек, услышав слова сердечного сочувствия. А ведь это была просто собака... Разве не удивительно?

Расскажи еще что-нибудь, Полидевк,- сказал Теламон,- уж очень силен ты на всякие такие штучки! - он громко прищелкнул языком. Все аргонавты дружно рассмеялись.

Плеснув из амфоры сладкого вина в чашу, Полидевк отхлебнул и начал рассказ.

В одном богатом и счастливом царстве всего было вдоволь. Народ всегда находил причину повеселиться, высокорожденные были щедры, а бедняки - никогда не унывали, довольствуясь малым. Правил в том царстве могущественный и мудрый царь - радость друзей и гроза врагов. Но больше богатств, всех сокровищ и достояний гордились люди царскими дочерьми,- так начал Полидевк, умолкая для нового глотка.

Мореходы, окружив рассказчика плотным кольцом, разочарованно заворчали:

Жили-были царь с царицей! Тоже мне, увлекательно! - вскричал один.

Полидевк утратил способность к увлекательному повествованию,- воскликнул другой.

Пусть корабельных крыс ублажает! Пусть уходит из нашего круга - его начало рассказа уже навевает тоску, а к завершению мы все удавимся на реях от скуки! - вопили мореходы.

Полидевк обиженно подливал себе вина, но помалкивал.

Тише! - призвал Ясон.- Вы нетерпеливы, как малые дети: дай немедля игрушку, а то расплачусь! Подождем, что случится далее, а потом уж решим, не стоит ли нам, чтобы не повеситься со скуки самим, повесить негодного рассказчика!

Мореходы, хотя и недовольные, спорить с Ясоном не стали: если никого не слушаться, добра не жди. В море ведь не плюнешь на приказ да не уйдешь к другому хозяину наниматься, а потому слушай того, который уже есть.

Так вот,- мстительно начал Полидевк рассказ заново.- Жили в одном царстве царь и царица. И было у них три прекрасные, как нимфы, дочери...

Сейчас я выдеру его козлиную бородку по волоску,- зашипел один из мореходов, но умолк под тяжелым взглядом Ясона.

Полидевк продолжил рассказ под шум бьющей в борта волны. Долог и скучен путь мореходов, тут любой забаве будешь рад. Постепенно все, кто был свободен от вахты, собрались вокруг Полидевка. Сказка увлекла.

...Хороши были старшие сестры,- рассказывал Полидевк,- но мало нашлось бы на земле девушек, хоть сколько-нибудь подобных прекрасной Психее, младшей дочери правителя. Луч солнца в погожий день, что затрепетал на молоденьком зеленом листочке, лепесток розы, только что развернувшийся в свежем бутоне, пение соловья в полнолуние, когда сердце и так трепещет в преддверии любви,- вот что было такое Психея. Но даже слов не придумали люди, чтобы выразить очарование девушки. Царь даже сердился, скрывая горделивую улыбку, когда со всех сторон, из чужих земель собирались к дворцу толпы, ловя краткий миг, когда девушка вдруг мелькнет в саду среди цветов или выглянет на балкон. И восторженные вопли влюбленного мула не сравнились бы с тем бедламом, что поднимали обожатели Психеи, не надеясь ни на ответную улыбку, ни даже на нечаянный взор девушки. И немало юношей, стройных, как кипарис, и прекрасных, как крылатые боги, кончали жизнь за Психею, прямо на городской площади пронзая себе грудь мечами во имя славы любимой.

Надо же,- пробормотал один из мореходов другому,- какие бывают странные люди: вместо того, чтобы, с красоткой уединившись, крепенькой пикой удовлетворить желание крови, эти глупцы обагрили своей собственной кровью булыжники мостовой! Нет, этого я не пойму!